Леонид Жуховицкий - Ночной волк

Чехлов, как и было велено, позвонил ровно через четыре. Мужской голос на том конце провода попросил подождать, а потом передал новое указание: перезвонить в четверг после обеда.

— Хорошо, — согласился Чехлов.

Приказная система отношений его не тяготила, за жизнь привык. Сперва приказывали только ему, потом кто-то ему, но и он кому-то. Разница была лишь в том, что прежде давили должностью, а теперь еще и деньгами. Деньги, пожалуй, были получше. По крайней мере, Чепурной вызывал куда больше уважения, чем лицемер директор или Маздаев на высоких каблуках. Бандит? Может, и бандит. Но бандит лучше казнокрада.

Ждать четверга не пришлось — в тот же вечер телефонный мужик перезвонил и вежливо приказал подъехать завтра к восьми. Ресторан опять был новый — на набережной, из самых дорогих.

Чехлов приехал с запасом, кое-как приткнул свою жестянку среди шикарных иномарок — в каждой третьей дремали шофера, молодые, спортивные, готовые по команде мгновенно пружинисто распрямиться. Скромно поболтался на улице и ровно в восемь вошел.

Диспозиция была привычная: столик в углу и телохранители в ключевых точках.

— Садись, — сказал Чепурной.

Чехлов сел.

— Не сюда, — Чепурной указал на стул рядом с собой. — Тот для гостя.

Стул для гостя стоял спинкой к залу.

— А кто будет?

— Хороший человек, — усмехнулся Чепурной, — с плохими компанию не водим. Встреча друзей. Так сказать, традиционный сбор.

Ждать не пришлось. Рядом задребезжало, один из бультерьеров поднес к уху трубку и вопросительно глянул на Чепурнова. Тот кивнул:

— Давай.

— Давай, — негромко повторил охранник в трубку. И почти тут же в дверях показался директор. Крепкий малый на полшага сзади то ли почтительно его пропускал вперед, то ли конвоировал.

За те месяцы, что не виделись, толстяк практически не изменился: тот же тугой животик, тот же серый костюмчик, галстук не для красоты, а для приличия — скромный бюджетник, свой среди своих, не начальник, а коллега, живущий от зарплаты до зарплаты. Он улыбался, но улыбка была трусоватая. И шажки были мелкие, и шел он, словно съежившись, стараясь занимать как можно меньше места. И папочка в руке была похожа на салфетку официанта.

Чепурной не привстал навстречу, но гостеприимно развел руками:

— Какие люди без охраны!

Однако банальность фразы и безликость интонации точно определили каждому свою ступеньку. Интуиция у толстячка сработала безукоризненно, садиться без приглашения не стал.

— Да вы садитесь, — шевельнул ладонью Чепурной, — прошу. Мы тут без чинов, все свои. Так сказать, встреча без галстуков.

Директор сел. Место было самое неудобное, носом в угол, что за спиной, не видать — но другого стула не предложили.

— Давненько не виделись, — сказал Чепурной, — ведь сколько воды утекло.

— Море целое, — тут же согласился директор.

— Что пьем?

— Да я в принципе…

— Тут выбор вполне приличный. Я так думаю, сперва по рюмашке, а? — И, не дожидаясь ответа, глянул на ближнего охранника. А тот уже резким взмахом руки подозвал официанта.

— Мясца, рыбки?

И опять холодноватость тона погасила приветливость фразы.

Хлопнули по рюмашке, закусили. Чепурной налил по второй.

— Как там наши-то, а?

На сей раз в голосе было любопытство, больше ничего. Естественное любопытство человека, желавшего знать, как сложились дела у бывших сослуживцев.

— Живут, в общем, — осторожно сказал директор, — вас кто конкретно интересует?

— Да все. Люди-то не чужие, кусок жизни. Владимир Яковлевич как?

— Владимир Яковлевич ушел, к сожалению, — вздохнул директор. — Жаль, хороший был специалист.

Чепурной удивился:

— А чего ж отпустили? За таких обеими руками держаться надо.

Он налил по новой.

Директор отозвался совсем уж печально:

— Ситуация заставила. Финансирование практически прекратилось. Ну, в главке и намекнули — такие-то и такие-то кафедры расформировать. А мы что — мы люди подчиненные…

— Жалко, — искренне огорчился Чепурной, — уж если кто тянул, так он. Светило, без оговорок светило. Будь половчей, давно бы стал академиком.

Чехлов слушал молча. Конторские новости его волновали мало, да и природу их он прекрасно понимал. Владимир Яковлевич был ученым высшего класса, он вряд ли пропадет. В крайнем случае, годик-другой почитает лекции в Оксфорде или Сорбонне — уж его-то пригласят. А на главк толстячок грешил зря, у Владимира Яковлевича была та же беда, что и у самого Чехлова — кафедра на первом этаже. Любопытно, что там откроет Маздаев? «Интим» уже есть, видимо, будет массажный кабинет…