Берды Кербабаев: Айсолтан из страны белого золота

Айсолтан чувствует, что у нее теперь две заботы, две думы на сердце. Одна дума была с ней всегда, она никогда ее не покидала: это дума о воде. Теперь к этой думе присоединилась еще другая — о Бегенче. И Айсолтан говорит себе:

«Верю я, верю в то, что великая партия большевиков и могучая советская власть, которые так высоко поставили мой народ и меня, исполнят мечту моего народа, мою мечту — приведут обильные воды на наши поля! А вторая моя мечта… Это уж наше с Бегенчем дело!»

Когда Айсолтан подходит к колхозной ферме, красное, круглое, как решето, солнце катится почти над самой землей. Свежеет, и Айсолтан полной грудью вдыхает прохладу. Птицы хлопотливо щебечут, устраиваясь на ночлег в ветвях раскидистого дерева, которое перебросило через дорогу свою длинную тень. Со стороны поля несется протяжное мычание: большие пестрые коровы, стуча копытами и размахивая хвостами, возвращаются домой с пастбищ.

Айсолтан заходит на двор конефермы. Породистые гладкобедрые кобылицы, распушив длинные блестящие хвосты и чутко насторожив маленькие уши, смотрят в ее сторону. Длинноногие жеребята, подобно джейранам, играют и резвятся на просторном дворе, гоняясь друг за другом. Скаковые кони, пофыркивая, перебирают ногами, словно танцуют в своих чисто выметенных стойлах. Краса колхозной конефермы — гнедой конь Лачин, выгнув дугой шею, бьет копытом в землю, словно угрожая другим коням. Гладкие, крутые бока и куполообразный круп его лоснятся и блестят, словно покрытые позолотой. На выпуклой груди играют мускулы; она так широка, что между передними ногами коня может пройти человек в шубе. Во всем этом коне, даже в его острых настороженных ушах, в маленькой голове с белой отметиной на лбу, в блестящих, влажных глазах, чувствуется необыкновенная сила. Этот конь-семилеток ласков, как двухгодовалый жеребенок, и сказочно красив.

Тот, кто приходит полюбоваться на Лачина, стоит как очарованный, и долго не может отвести от него взора. На прошлогодних республиканских скачках он завоевал первенство. Теперь его снова готовят к скачкам и в сентябре увезут в Ашхабад. Конь Лачин любимец Айсолтан. Она не может пройти мимо колхозных конюшен, чтобы не зайти и не взглянуть на Лачина. И хотя колхозники кормят коней наславу, а для Лачина и подавно не скупятся, Айсолтан нередко приносит десяток яиц и просит конюха подмешать их к ячменю для Лачина. Лачин — гордость колхоза «Гёрельде».

Айсолтан идет через поселок, и он кажется ей маленьким городом. Вон под навесом раздуваются и опадают кузнечные мехи, издавая странные звуки — «васс-васс»; от горячих углей поднимается зеленовато-белое пламя, и раскаленное железо цветет в этом пламени волшебным красным цветком. Кузнец с силой бьет по железу молотом; его обнаженная спина блестит, и по ней каплями стекает пот. Сапожники сидят в своей мастерской; зажав между колен выделанную кожу, они быстрыми, ловкими движениями продергивают через нее навощенную дратву. Из этой мастерской несется запах сырых кож и юфти. Вот портные аккуратно складывают сшитые одежды, смазывают и протирают свои машины. В маленькой мастерской часовщик, сдвинув очки на лоб, зажмурив один глаз, рассматривает механизм часов в лупу. Вон подле столяров и резчиков по дереву расставлены готовые двери, столы, табуретки, еще не собранные части повозок.

Айсолтан проходит по одной из улиц поселка, знакомой ей с детства, и, быть может, потому, что она сегодня как-то по-иному смотрит вокруг, ей кажется, что она попала сюда впервые. Похожие друг на друга, как близнецы, стандартные дома стоят по обеим сторонам улицы — каждый из трех комнат, с открытой верандой по фасаду. И около каждого дома на небольшом участке несколько плодовых деревьев. Айсолтан вспоминает, как однажды какой-то человек, приехавший погостить к их соседям, ночью по ошибке забрел к ним в дом, и с досадой думает об архитекторе:

«Почему он построил все дома на один лад? Разве нельзя было для каждого дома найти свою, особенную форму? Или, на худой конец, мог бы хоть по-разному их украсить. Один бы украсил узором ковра, другой — вышивкой кюрте, третий — узором тюбетейки джамборук, четвертый — курсакча. Тогда кто бы ни спросил: „А где здесь дом Айсолтан?“ — ему всякий ответил бы: „Ищи дом, где на стенах ковровые узоры, на дверях резьба, а над дверями лепные украшения, похожие рисунком на те, что женщины носят на груди“. А сейчас здесь, словно в городе: хочешь найти дом — ищи номер. Но если в городе на домах номера, так ведь там и дома не на одно лицо. Ну, да горюй не горюй, а уж построили; не перестраивать же заново. Вот если мы с Бегенчем… Если будет в моей жизни большая-большая перемена, тогда уж я построю себе дом по своему вкусу».