Берды Кербабаев - Айсолтан из страны белого золота

Айсолтан пересекает центральную площадь поселка. Здесь стоит большое светлое здание колхозной школы. Каждая ступенька лестницы, каждый кустик на дворе, даже каждый камешек на дорожке с детства дороги и милы Айсолтан. Десять лет училась она в этой школе вместе с Бегенчем. В атом дворе они играли, бегали, гонялись друг за другом во время перемен. Вон скамейка, на которой они любили отдыхать. Где были тогда твои глаза, Айсолтан? Почему ты словно видела и не видела Бегенча? Почему ты смеялась над ним, когда он иной раз отвечал на уроках невпопад? Почему ты, когда не понимала задачи, просила других ребят помочь тебе, а не его? Почему, когда он однажды повздорил с мальчишками и они набросились на него целой оравой и дразнили и мучили его, ты даже не подумала заступиться? Почему, почему свою детскую привязанность ты не отдала Бегенчу? Ну что же, видно, все приходит своим чередом, как весна, лето, осень, зима. На смену детству приходит юность, из ребенка становишься подростком, а потом наступает иная пора. В младенчестве любовь к матери заполняла все, затем родилась любовь к школе, к подругам, книгам…

Теперь пришла новая пора — пора расцвета. Прежде жизнь Айсолтан текла тихим, мирным ручейком, теперь она кипит и бурлит, разливаясь широким потоком. И в эту пору рождается новое чувство, совсем не похожее на все, что она испытала до сих пор. Айсолтан кажется, что оно зародилось где-то в самом укромном, самом нежном уголке ее сердца. И она дает себе клятву всегда, всю жизнь быть верной этой любви, беречь ее для Бегенча в золотом ларце своего сердца. Айсолтан говорит себе:

«Пусть Бегенч не слышит меня сейчас, не знает моих мыслей. Но он честный человек, я верю в него и не стыжусь моего чувства. Он не сказал еще мне о своей любви, но я знаю, что он любит меня».

Глядя на высокое здание клуба рядом со школой, Айсолтан вспоминает: в этом клубе она выступала вместе с Бегенчем. Драмкружок ставил пьесу «Джамал», и Айсолтан играла в ней роль Джамал, а Бегенч — Кемала. Ух, и сердилась же она тогда на Бегенча! «Почему он разговаривает со мной только пока я Джамал, а потом молчит, словно воды в рот набрал? Неужели ему и поговорить со мной не о чем и поделиться нечем? Неужели он такой бесчувственный? Нет, верно, он любит другую девушку». И все же Айсолтан надеялась, что после спектакля Бегенч подождет ее, чтобы итти домой вместе. Но когда она вышла из клуба, то увидела, что Бегенч и не подумал ее ждать. Он преспокойно удалялся по улице, что-то негромко напевая. Ах, как досадовала она тогда на Бегенча! Даже плохо спала ночь. А наутро повздорила с матерью и рассердилась еще больше — уже на себя. Не понимала она тогда, почему так задевает ее равнодушие Бегенча.

Встреча в хлопчатнике снова встает в памяти Айсолтан, и она радостно улыбается.

Погруженная в свои думы-мечты, Айсолтан медленно проходит по улице. Из широко открытых дверей колхозного кооператива доносятся оживленные голоса, — там идет бойкая торговля. Высокая женщина в шелковом платье и черном, с пестрыми цветами платке, наброшенном на голову, выходит из магазина. В одной руке у нее кулек с рисом, в другой — банка со сливочным маслом. Эта женщина с горделивой осанкой, с едва заметной сединой в густых темных волосах — мать Бегенча. И если она всегда была по душе Айсолтан, то сегодня сердце девушки еще сильнее тянется к ней. Айсолтан хочется подойти к Джерен, помочь ей донести покупки до дому, сказать: «Позволь, Джерен-эдже, пока ты будешь перебирать рис, я растоплю масло, поджарю мясо». Но Айсолтан боится предложить это. А что, если она услышит в ответ: «Эй, джигиджан, разве у тебя в своем доме мало дела? Верно, ты спутала наш дом с каким-нибудь другим, где не могут обойтись без твоей помощи? Так ступай туда, а мы уж как-нибудь и сами управимся». Эта мысль так поражает Айсолтан, что она замедляет шаг. Ей кажется, что она видит, как Джерен-эдже становится между ней и Бегенчем и властным движением руки отстраняет их друг от друга. Испуганная, подавленная этими мыслями, Айсолтан растерянно останавливается посреди дороги, а Джерен, которая, как видно, тоже задумалась, внезапно сталкивается с ней и от неожиданности едва не роняет банку. Она говорит с досадой, даже не поглядев на девушку:

— Эй, джигиджан, что это ты стоишь посреди дороги!

— Прости, Джерен-эдже, — извиняется Айсолтан, и голос ее звучит смущенно и робко.

Тут только Джерен видит, что это Айсолтан, и, в свою очередь немного смутясь, говорит: