Берды Кербабаев - Айсолтан из страны белого золота

— Что ж, Сазак — хороший парень.

— Хороший, хороший, всем хорош мой Сазак.

Вот только шапка у него свалилась, одну жену уже схоронил…

— Это, Нязикджемал, голубушка, в старину зазорным считалось. А теперь девушки внимания не обращают, вдовец или холост. С таким сынком, как твой Сазак, ты к любой посвататься можешь.

— Ай спасибо, Нурсолтан! Твое слово для меня большая опора. Давно уж я приглядела для Сазака одну девушку, да все со дня на день откладываю и откладываю…

— Ну и зря! Хорошее дело зачем откладывать?

— Верно, верно, голубушка, золотые твои слова! Нязикджемал пододвигается совсем вплотную к Нурсолтан, снизу вверх заглядывает ей в глаза, говорит льстивым, вкрадчивым голосом:

— Овладела ты моим сердцем, Нурсолтан. Пусть твои руки-ноги, уши-глаза не знают болезни…

— Спасибо на добром слове, Нязикджемал.

Теперь Нязикджемал пододвигается к Айсолтан, которая давно уже с любопытством прислушивается к их разговору:

— Айсолтан-джан, а тебе как нравится мой Сазак?

Айсолтан, приподняв двумя руками пиалу, заслоняет улыбающееся лицо, говорит:

— Я о твоем сыне, Нязикджемал-эдже, очень хорошие слова слышала от Бегенча.

— От Бегенча? — спрашивает Нязикджемал и тревожно моргает красными веками. — А Бегенч тут при чем?

— Бегенч — секретарь комсомольской организации. Кого ж мне еще слушать, как не его! Раз он говорит, что Сазак примерный парень, я ему верю.

— Так, так. — Нязикджемал опять поворачивается к Нурсолтан. — Мы с тобой старые соседки, Нурсолтан. А уж как я тебя почитаю, как люблю, ты сама знаешь. Да что толковать! Кто в селе не почитает Нурсолтан? Ну, и тебе на меня обижаться не приходится…

— Я тебя, Нязикджемал, считаю как за свою родню, — отвечает Нурсолтан.

— Так давай, Нурсолтан, мы с тобой совсем породнимся. Отдай Айсолтан за моего Сазака. Я ей служить-угождать буду, пока не помру.

Такого оборота беседы Нурсолтан в своем простосердечии никак не ожидала. Она говорит неуверенно:

— Нязикджемал, ты же знаешь, голубушка, какая у нас теперь молодежь-то… Они сами решают свою судьбу.

— Да ты согласись, а они друг от дружки не отвернутся, будь покойна. Другой такой пары и не подберешь. Айсолтан и Сазак — как две половинки одного яблочка. Был такой случай: забрела как-то раз Айсолтан невзначай к нам в дом. Я тогда как глянула на нее — сразу смекнула, почему эта птичка залетела не в свое гнездышко. Ну, думаю, значит, тут ей гнездо и вить, раз сердце само сюда потянуло. Ну что, Айсолтан-джан, тут чужих нет, говори, не стесняйся: любишь ты моего Сазака?

Айсолтан совсем загородилась — и руками и пиалой, но в глазах у нее лукавые, шаловливые искорки. Похоже, что она непрочь немного подразнить ретивую сваху.

— Нязикджемал-эдже, ты бы лучше своего сына спросила, кого он любит.

— Любит, любит… Тебя любит, ты не беспокойся. Он тебя, голубка, до самой смерти на руках будет носить… Так я, Айсолтан-джан, буду понемногу к тою готовиться?

— Я думаю, Нязикджемал-эдже, что об этом не мешало сначала с самим Сазаком поговорить, — едва удерживаясь от смеха, отвечает Айсолтан. — Он как будто тоже имеет право голоса, и у него может быть свое мнение на этот счет. А пока что нам надо не к тою готовиться, а хлопок собирать.

— Ничего, ничего, я потерплю, пока не соберем урожая, моя козочка.

Время уже перевалило за полдень, ветер посвежел и гонит с запада седые облака.

Над хлопковым полем разносятся звуки дутаров и гиджаков, и колхозники один за другим выходят из хлопчатника на большой перерыв. Собираются группами, рассаживаются вокруг котлов с горячим пловом.

Айсолтан последний раз окидывает быстрым взглядом куст: хорошо, чисто выбраны все раскрывшиеся коробочки. Но хлопок будет теперь раскрываться еще и еще, быть может, до декабря, и уже завтра, когда Айсолтан опять придет сюда, на этих кустах, так тщательно осмотренных, засмеются, закивают ей новые созревшие коробочки.

Айсолтан выходит из хлопчатника и видит, что по краю поля идет Бегенч. Наконец-то он приехал! Вырыл уж, должно быть, колодец.

Сердце Айсолтан бьется так, словно хочет выпрыгнуть из груди. Конечно, ей трудно не броситься к Бегенчу, но она сдерживает свой порыв и, наклонившись над мешками, начинает перекладывать в них хлопок из раздувшихся карманов своего фартука. Однако Бегенч не очень торопится! Разве он не видит ее? Мог бы прибавить шагу!

Но Бегенч как будто хочет пройти мимо, словно и впрямь не видит Айсолтан. Тут девушка выпрямляется, смотрит на него, и Бегенч подходит к ней, протягивает руку. Он еще больше загорел там, в степи, и как будто похудел немного. Но почему он такой хмурый? Можно подумать, что он совсем не рад встрече. Как-то нехотя, сквозь зубы, отвечает на быстрые радостные вопросы Айсолтан и даже смотрит куда-то в сторону, словно боится встретиться с ней глазами. Девушка подходит чуть ближе, пытливо вглядывается в его лицо, участливо спрашивает: