Борис Фаин: Вахтовый поселок

Родион тогда поймал себя на том, что сидит он с ухмылочкой и думает, что до встречи с Ниной, таежной этой новобранкой-принцессой, в основном имел дело с такими девицами, которые всегда как бы играли, и этим ему нравились.

Родиону внезапно стало неловко, нехорошо, он даже обернулся… Что же это? Никакого внимания, ему, Родиону, ни капельки внимания — вся поглощена разговором с Никифоровым.

Никифоров же, загораясь ответным интересом к девчонке, с доверием слушавшей его, вполне серьезно пояснял: «Как это ни к чему? Очень даже к чему, Ниночка. Ты смотри, — он стал загибать пальцы растопыренной пятерни: — Техснаб на вахтовом, так? Я в техснаб приеду, если приспичит — беру дизтопливо! Обсадную трубу! Химреагенты! Насос!» Круглое лицо Никифорова расплывалось в улыбке, как лицо проповедника, выкладывающего истину за истиной. Был он толст и улыбчив, а когда ему внимали, становился до приторности счастлив и любил уже собеседника пуще родной матери — ему лишь бы слушателя. А уж Нина не была ли слушательницей? Во всяком случае, ко всему, что касалось работы и жизни в тайге, она относилась с таким пугающим Родиона интересом, будто век тут собралась коротать.

«Иван Ильич, — не унималась Нина, — ну, это вы объяснили с точки зрения технической. Я поняла. А вообще?» — «Вообще? — Никифоров задумался и, что самое главное, — ведь искренне, совершенно искренне задумался, но поскольку он все-таки был не полный «шизик», снова заулыбался и сказал: — А, чего там… Вот хоккей по телеку показывали — мои ребята смотреть ездили. И ночевали». Родион видел — Нина вздохнула с облегчением. И что ей, дурочке, этот вахтовый? Хотя, впрочем, с вертолета людское гнездовье в тайге гляделось заманчиво. Не какая-нибудь там охотничья заимка.

Охота! Вот в чем он, Родион, нашел себя. Бог с ней, с рыбалкой и Вихровым с его командой. Охота, охота, охота… К сожалению, вступить в общество охотников удалось только два месяца назад, и то, попросив о ходатайстве начальство вахтового (это Ковбыш — бог и царь в поселке, и Пилипенко — вторая, но звучная скрипка).

Пилипенко почему-то ему сразу же отказал, а Ковбыш долго мялся, откладывал. «Ты старика Охотурьева Иннокентия Стратоновича знал?» — спросил начальник РИТСа, прежде чем подписать бумагу. «Слыхал», — ответил с натугой он, припоминая какие-то слова Бочинина об этом таежном старожиле, — дружил с ним Мишка, что ли? «Слыхал! — усмехнулся Ковбыш. — Вот то охотник был! А мы все так… дилетанты!» Родион пожал плечами. «Старик же вроде умер», — не то спросил, не то сообщил, глядя, как Ковбыш все-таки подписывает ходатайство. «Вроде!» — снова усмехнулся Ковбыш и посмотрел так, будто именно он, Родион Савельев, повинен в смерти старого человека. Родион взял бумагу и вышел, чувствуя странную недомолвленность — какой-то намек, недосказанное напутствие. Хотел потом обратиться за разъяснениями к Бочинину, но тот сразу не повстречался, и Родион остыл в своем намерении. Мало ли разных хлопот и дел?

…Он сидел в столовой вахтового, пил уже чай, когда почувствовал, что надо повернуться к двери. Обжигаясь при торопливом глотке, увидел Нину.

Отдохнувшая, с чуть пополневшим и оттого округлившимся лицом, в глазах — ни забот, ни тревог, она встала в небольшую очередь за подносами, перекинулась словом с поварихой, пошутила с одним да другим в движущейся вдоль раздаточного стола цепочке людей и чему-то громко, весело засмеялась. Потом, заметив его, кивнула и сразу отвела взгляд, а он уже пожалел, что не полетел прямиком на буровую. Шестым чувством опытного мужчины Родион понял: не надо было сюда приходить, не надо было искать встречи.

Правда, он вроде бы успел исправить положение, кивнув ей как бы равнодушно, и больше ни разу не посмотрев на нее открыто, однако и там, в столовой, и позже, у ГАЗа Завьялова, все видел. Видел, как она уверена, не надломлена, н-да… девочка была в своем отечестве!

Родион сел в кузов, набитый людьми, отдавая богу душу на этой полумертвой дороге. Ведь знал же, что развезло, — так нет, сошел, видите ли, на вахтовом, вместо того чтобы спокойненько долететь до буровой, прийти в родимый вагончик, переодеться и побежать на помост, с него на станок, мимо дизеля, к пульту, где стоит то ли Степаныч, то ли Шахмутдинов… Кстати, чья вахта сейчас на вышке?

Машина остановилась, и Завьялов позвал всех сидевших в кузове укреплять лежневку. ГАЗ засел вчистую, размолотив подложенные бревна. Родион, бросивший под колеса самую, казалось, грязную лесину, тут же утонувшую, пропавшую в хляби, брезгливо вытирал руки.