Валерий Варзацкий - Пьяная жизнь

назывался «Молдавия». С 1950-го (ей было двадцать восемь ) по

1957-й она с мужем, Сергеем, жила в Молдавии._Много раз

рассказывала, как я с мамой приезжал к ним в гости. Было мне

тогда года три-четыре. Вспоминала, как хотел, чтобы купили

хромовые сапоги, как пугал соседского мальчика: «Ух ты,

молдован! Я тоби дам!» Как спать укладывался только с ней.

Кое-что из тех давних событий я помнил. Вот и сегодня, по

прошествии более полувека, даже не закрывая глаз, вижу

залитую солнцем улицу, молдавский домик, тропинку, бегущую

под гору, к колодцу. Кажется, я помню того маленького

молдаванина. Знаю точно, что он был выше меня ростом и

немного старше…

Но… Но я нисколечко не помню тётю Катю

«молдавскую». Ведь хотелось свои первые воспоминания о ней

связать с Молдавией… Не получается, сколько ни напрягаю

память.

«Хорошо, а с какого времени я её всё-таки помню?», -

задал себе вопрос. И тут меня ожидало удручающее открытие….

Вот мне пять лет. Детский сад. Тётю не помню.

Вот 1-й класс. Что-то не вспоминается.

Вот 5-й класс. Моя сестра Майя – первый классный

руководитель! Всё как будто бы вчера! …Тётя вне пределов

восприятия.

Январь 1963-го. Умирает отец. Мне почти 12 лет. И что

же? Только через годы увидев на фотографии рыдающую рядом

со мной тётю понял, что она была на похоронах…

Валерий Варзацкий

Почему сверхчувствительный детский глаз зафиксировал

многих, а ее нет?! Парадоксальность ситуации ещё и в том, что

на работу (в бухгалтерию пищевкусовой фабрики, или попросту

«мельницы») и с работы она шла через наш дом. Обязательно

забегала утром и вечером. Очень часто у нас обедала. Да и как

могло быть иначе? Ведь тут жили её самые дорогие люди, семья,

в которой она выросла – мать, сестра, племянница и племянник.

Получается, минимум 12 раз в неделю, 48 раз в месяц (!), много

лет подряд она вращалась на орбите семьи, но, стыдно

признаться, до 7-го – 8-го класса информация о тете Кате в

памяти не отложилась.

Так что же «с памятью моей стало»?

Результатом долгих раздумий был неожиданный вывод:

даже присутствие матери в дошкольном и школьном детстве

зафиксировалось лишь фрагментами. Целостной картины нет!

Может такая беда только у меня? Может, сказывается увлечение

винцом в пионерском возрасте?

Осторожно поговорил с друзьями. Нечто подобное

происходит с воспоминаниями о самых близких и у них. И тогда

до меня дошло: самые близкие – самые незаметные. Они частица

нас, нашего «я». Практически неотделимы, в высшей степени

естественны, как утро после ночи, как весна после зимы, как

обувь у входа, как чашка на столе… Память с большей силой

запечатлевает нечто стрессовое, что потом превращается в

бесценный опыт, а обычное становится автоматизмом,

освобождая мозг для более ценных, жизненно необходимых

сведений.

Создатель «придумал» блестящий механизм вещественно-

временной связи между детьми и родителями. В хороших семьях

ПЬЯНАЯ ЖИЗНЬ

родители никогда не являются стрессом для детей, но лишь

потому, что любовь, забота, силы, энергия, вкладываемые в

детей, в сущности представляют собой только родительский

постоянный стресс. По - другому говоря, горение, жертвенность,

высший инстинкт, жизнь для детей. К сожалению, наиболее

эффективно это «работает», когда не замечается любимыми

чадами…

Фактически тётя Катя была для меня второй мамой. Бог не

дал ей своих детей, но зато одарил уникальной, я бы назвал её, за

неимением в собственном лексиконе более точных определений,

эксклюзивной, добротой. Дар свой она полностью

ретранслировала всем, кто встретился на дороге жизни. Мне

повезло почти 60 лет находиться в «зоне действия» самого