Эмилио Сальгари - Капитан Темпеста

Когда герцогиня, наконец, уснула, выплакав все свои слезы, и можно было надеяться, что она перенесет тот ужасный удар, который угрожал убить ее или лишить рассудка, Эль-Кадур, Перпиньяно и дедушка Стаке вздохнули свободно и сами улеглись отдохнуть после бессонной ночи, проведенной в заботах о герцогине.

Проснулись они около захода солнца.

— Надо будет улизнуть отсюда, пока еще не поздно, — заявил старый далмат венецианцу. — Я давеча слышал, что Метюб послал двух людей в ближайший залив, где стоит несколько судов, и велел привести оттуда большую барку, чтобы вернуться на ней в Гюссиф, забрав с собой, разумеется и всех нас.

— В таком случае нам, действительно, нечего медлить, — сказал Эль-Кадур. — Барка живо доберется сюда, и тогда нам…

— То-то и есть, — подхватил дедушка Стаке. — Нечего больше и медлить. Турки сейчас все спят, а герцогиня, я думаю, уже оправилась настолько, что ее можно будет разбудить… В случае надобности мы и на руках ее понесем… только бы не помешал нам поляк, который так же опасен, как эти нехристи… Вы не видели его сегодня, синьор?

—Нет, не видел, — ответил Перпиньяно.

—Что вы так беспокоитесь о поляке? — вмешался Эль-Кадур. — А я-то на что же здесь?

—Что ты этим хочешь сказать? — спросил венецианец.

—А то, синьор, что у меня есть хороший кинжал, и я сумею попасть им в самое сердце любого медведя.

—Пока не следует его трогать, вернее всего он тоже спит и так же ничего не заметит, как и турки.

— Может быть, хотя мне не верите», чтобы он крепко спал. Такие люди и во время сна всегда оставляют один глаз и одно ухо…

— Увидим, увидим, Эль-Кадур. А ты мне лучше вот что скажи: как бы нам добыть у спящих турок какого-нибудь оружия? Без него нам нельзя пуститься г, путь: может случиться, что за нами будет погоня.

— Это очень просто, синьор, — ответил араб. — Метюб распорядился уложить в шлюпку много разного оружия, и его нетрудно достать оттуда. Подождем еще немного, когда совсем стемнеет, я отправлюсь и выберу которое получше… Впрочем, я не могу покинуть свою госпожу. Пусть лучше сходит мастер Стаке.

— Молодчина ты, Эль-Кадур, — похвалил его Перпиньяно. — Когда я опять буду в своем полку, на родине, откуда отправился воевать с турками, то непременно выхлопочу тебе там должность квартирмейстера.

— Эль-Кадур в живых не покинет Кипра, — проговорил он с тяжелым вздохом.

— Что за мрачные мысли, друг, — заметил дедушка Стаке. — У меня таких мыслей никогда не было. Советую и тебе не поддаваться им… Ну, я отправлюсь за оружием. Только мне одному, пожалуй, не дотащить сколько нужно. Не желаете ли вы пойти со мной, синьор Перпиньяно?

— С удовольствием, — откликнулся молодой венецианец, поднимаясь с места. — Я и так хотел идти с вами, дедушка, да опасался, как бы не случилось здесь чего-нибудь скверного, но, кажется, бояться пока нечего…

— Не беспокойтесь, синьор, — сказал араб, — я буду охранять свою госпожу, и в случае надобности сумею защитить ее от кого бы то ни было. Идите с Богом.

Старый моряк и лейтенант, крадучись, направились к шлюпке, стоявшей у берега, неподалеку от палатки.

Турки безмятежно спали, завернувшись в свои бурки, и далмату с венецианцем не представлялось никакого затруднения овладеть необходимым оружием, находившимся в большом ящике на дне шлюпки.

Когда они вернулись в палатку, Эль-Кадур сказал им, что герцогиня очень металась во сне и что, по его мнению, необходимо дать ей еще два-три часа отдыха, чтобы она совершенно успокоилась.

— Самый крепкий сон бывает после полуночи, — продолжал он. — Сейчас еще турки могут проснуться при малейшем случайном шуме с нашей стороны, а после полуночи что угодно делай возле них, они не услышат… Ложитесь и вы все опять и усните еще немного. Что же касается меня, то я привык не спать по целым ночам, и буду караулить. Когда будет нужно, разбужу вас.

Все последовали этому доброму совету и, снова улегшись возле входа в палатку, тут же крепко заснули.

Было часов около двух ночи, когда Эль-Кадур осторожно разбудил их.

— Что случилось? — вскричал старый далмат, сразу вскочив на ноги и протирая заспанные глаза.

— Тише, мастер, не кричи так, — остановил его араб. — Пока еще ничего не случилось, но нам пора уходить.

— А как твоя госпожа? — спросил Перпиньяно.

— Она готова в путь.

— Ну, а поляк?

— Должно быть, спит. Не видать, чтобы он ходил тут.

— Отлично. Значит, трогаемся.

Герцогиня действительно уже была готова не только бежать, но и обороняться против тех, кто захотел бы преградить ей дорогу. Она держала в руке обнаженную шпагу, и при одном взгляде на лицо девушки видно было, что к ней вернулась вся та неукротимая энергия и геройская отвага, которые так прославили капитана Темпеста.