Виталий Гладкий: Вечный хранитель

— Нас?.. — Жук обмяк и ружье в его руках дрогнуло.

— Ну да. И мне за компанию будет кирдык. Да, дружище, подвел ты меня… На кой ляд тебе нужна эта железяка? Красиво светится? Но ты же не ребенок, падкий на механические игрушки. Или ларец доверху наполнен золотом? Судя по весу, это не так. Зачем?!

Жук тихо простонал, — почти заскулил — словно ему вдруг стало больно, бросил ружье и, не глядя на Глеба, глухо сказал:

— Откуда я знаю, зачем? Взял и взял. Привычка… А дорогу к капищу я выведал, когда двух мужиков оставили меня сторожить. Я им в питье кое-чего подсыпал… они и уснули, как дети малые. Мне осталось только проследить…

— Лжешь! — слово Антипа прозвучало, как выстрел. — То, что ты усыпил мужиков — это правда. И то, что по Тропе тайком прошел — тоже верно. Но тебе подсказали, где взять ларец, как взять и в какую сторону бежать. Да только тот, кто был наводчиком (и заказчиком, скорее всего), не знал, что я выставил заставы… на всякий случай. Вот тебя наши мужики и загнали в Круг.

— Ну что, был заказчик? — спросил Глеб. — Колись, чего уж там.

— Был… — глухо обронил Жук.

— Кто?

— Виктор…

— Эх, ядрена вошь! — колпак Антипа опять оказался на земле. — Я так и думал. До чего же неуемный человек! Все норовит быть Первым, командиром, стать возле Хранительницы. Он и сынка своего Доната подбил, чтобы тот пошел против ее воли и затеял поединок.

— И вас слегка ножичком поковырял… — не удержавшись, со злостью напомнил Глеб.

— Про то ладно… это наши давние счеты. И потом, у него есть какое-никакое, но оправдание. Он любой ценой хотел воспрепятствовать твоему, Глеб, приезду в Жмань. За сына беспокоился, потому как знал, что ЗВАНЫЙ уже определен и его имя не Донне. Однако эта афера со Священным Огнем… Как он посмел?! Нет, все-таки придется всем миром его судить. На этот раз придется.

— Это Виктор на тебя псов бездомных натравил, когда ты шел из кабака, — сказал Жук, виновато глядя на Глеба. — Он над собаками власть имеет. Чисто колдун… А науськал Виктор псов для того, чтобы мы с тобой сошлись поближе. Помнишь?

— Помню… очень даже хорошо помню. Выходит, ты набился мне в компаньоны по его заданию? — догадался Глеб.

— Прости меня, Глеб… — Жук смахнул с лица слезу. — Гад я! Мелкая душонка… и все такое. Он золотые горы сулил. Раритетные царские рубли мне презентовал — семнадцатый век! Бешенных денег стоят! — так сказать, авансировал… Прости. Хочешь, я встану перед тобой на колени?

— Ладно тебе… Ничего уже не изменишь. Человек слаб. Предложение Виктора и впрямь выглядело весьма заманчиво. Любой бы на твоем месте повелся. Или почти любой… Теперь, главное, как нам замолить свои грехи перед народом Жмани.

Антип с сомнением покрутил головой и пошел, не оглядываясь, по тропе. Судя по тому, как он внимательно присматривался к деревьям, растущим по бочинам, Глеб понял, что он ищет тайные метки, указывающие верный путь.

«Интересно, почему Виктор не рассказал Жуку про эти знаки? — думал Глеб. — Уверен, что они ему известны — как и Антипу. Ведь они старейшины… Тут и думать нечего! Этот гад подколодный, конечно же, не хотел, чтобы ларец ушел из Жмани. Он закрутил интригу с похищением ларца только для того, чтобы меня изжить со свету. Естественно, вместе с Антоном. Только Жук до суда не дожил бы — Виктор постарался бы… Зуб даю, что сейчас он возглавляет отряды мужичков, которые идут по следу Жука. А потом этот сукин сын, весь белый и пушистый, выступит в роли спасителя реликвии от басурманов. Хитер бобер, этот мсье Виктор…»

Глебу было стыдно до слез. Он стоял вместе с Жуком в кругу, образованном деревенскими жителями, и старался не смотреть на людей. Толпа гудела: «Виновны… Виновны! На Круг их… На Круг!» Но суд пока не начинался. Ждали старейшин и Хранительницу. Они совещались в доме бабы Глаши. Совещание почему-то затянулось, и народ уже начал волноваться.

Но вот на тропинке, которая вела к реке, возле которой собралось жманьское «вече», показались старейшины во главе с Марией, живое лицо которой было бледным от едва сдерживаемой ярости. Вслед за ней, низко опустив голову, шел пунцовый Виктор, играя желваками. Похоже, ему здорово досталось на совещании.

Гомон в толпе сразу затих и воцарилась тишина. Сегодня Мария-Мариетта была одета в строгую черную кофточку и длинную юбку, а на груди у нее висел большой серебристо-голубой анк. Она села в кресло, которое принесли заранее, позади нее стали старейшины, и суд начался.