Элиф Шафак - Ученик архитектора

Серебристый лунный свет заливал огромный розарий, сейчас, в зимнюю пору, более похожий на кладбище роз. Голые ветви кустов, весной и летом сплошь усыпанные красными, розовыми и желтыми цветами, ныне казались унылыми и жалкими. Сердце у Джахана колотилось так быстро и громко, что он боялся, вдруг кто-нибудь услышит его стук. Он припомнил истории об отравленных евнухах и задушенных наложницах, страшные рассказы об обезглавленных визирях и шевелящихся мешках, сброшенных в Босфорский пролив, и по спине у него пробежал холодок. В этом городе было два кладбища: одно раскинулось на холмах, а другое, куда более обширное, скрывалось в море.

Перед ним возвышалось вечнозеленое дерево, на ветвях которого пестрели бесчисленные ленты, шарфы, цепочки, обрывки тесьмы и кружев, – так называемое Древо желаний. Всякий раз, когда у какой-нибудь наложницы из гарема появлялась тайна, которую она не могла доверить никому, кроме Бога, она просила евнуха прийти к этому дереву и привязать к его ветке какую-нибудь принадлежавшую ей безделицу. Евнух выполнял просьбу, и на дереве появлялось очередное украшение. Дерево было сплошь увешано секретными мечтами и просьбами, между которыми, по всей вероятности, происходили безмолвные споры и склоки – ведь желания одной женщины зачастую противоречат желаниям другой. Но сейчас, когда украшенные ленточками ветви слегка шевелил ветерок, дерево выглядело спокойным и безмятежным. Таким безмятежным, что Джахан не смог воспротивиться порыву подойти к нему, забыв, что обещал Тарасу не отходить от стены.

Всего десятка три шагов отделяли нашего героя от каменного здания, стоявшего в глубине двора. Укрывшись за стволом Древа желаний, Джахан оглядывался по сторонам, готовый в любую минуту броситься наутек.

Около дюжины глухонемых слуг сновало туда-сюда, появляясь то из одной, то из другой двери здания. Некоторые тащили мешки. Факелы, которые они держали в руках, разрезали темноту янтарными всполохами, и всякий раз, когда отсветы двух факелов скрещивались, тени на стене становились длиннее.

По-прежнему недоумевая, Джахан оставил свое укрытие и двинулся к дому, намереваясь обойти его сзади. Он двигался бесшумно и был почти столь же незаметен, как и воздух, которым дышал. Сделав полукруг, он оказался у задней двери. Как ни странно, она никем не охранялась. Не рассуждая, Джахан проскользнул в дом. Он знал: стоит только задуматься о возможных последствиях этого поступка – и страх скует его по рукам и ногам, лишив возможности действовать.

Внутри было холодно и сыро. Передвигаться в темноте приходилось почти ощупью. Джахан не останавливался, хотя по коже у него бегали мурашки, а волосы стояли дыбом. Сожалеть о содеянном было слишком поздно. Путь назад был отрезан, а значит, приходилось идти вперед. Скользя вдоль стен и тяжело дыша, он добрался до слабо освещенной комнаты и осмотрелся по сторонам. Столики с перламутровыми инкрустациями, на которых стоят стеклянные бокалы; диваны, заваленные подушками; зеркала в позолоченных резных рамах; гобелены, закрывающие стены от пола до потолка. А на полу – несколько туго набитых мешков, вроде тех, что таскали глухонемые.

Настороженно оглядываясь, Джахан сделал еще несколько шагов. Вдруг взгляд его выхватил нечто такое, от чего кровь мгновенно застыла в жилах, – человеческую руку, которая безвольно лежала на мраморном полу, словно мертвая птица. И тогда Джахан, увлекаемый какой-то неодолимой силой, принялся развязывать мешки один за другим. При этом он невольно жмурил глаза, словно отказываясь видеть то, что открывалось его взору. Кисти рук, плечи, головы. В каждом мешке было мертвое тело. Труп ребенка.

Их было четверо. Все мальчики. Они лежали рядом, словно выстроившись по росту – от самого высокого к самому маленькому. Старший – уже подросток, младший – еще грудной младенец. Богатые одеяния нигде не порваны и не измяты, дабы сыновья султана и после смерти сохранили свое достоинство. Взгляд Джахана упал на ближайший мешок – труп мальчика с нежной светлой кожей и золотистыми волосами. Он уставился на линии его открытой ладони – четко прочерченные, извилистые, переплетавшиеся друг с другом.

«Наверное, ни один предсказатель судьбы, которых так много в этом городе, не мог предвидеть, что высокородного отпрыска ожидает столь ранняя и печальная смерть», – подумал Джахан.

Казалось, мальчики не мертвы, а просто спят. Кожа их еще испускала свет жизни. Джахан не мог избавиться от ощущения, что они живы. Да, эти дети перестали двигаться, перестали говорить, но они не умерли. Состояние, в котором они пребывают ныне, недоступно человеческому пониманию. Но, должно быть, это приятное состояние, ведь на их губах застыло подобие улыбки.