Рустем Сабиров - Гравер

— Нашла? С чего ты взял, что я тебя искала? — она отодвинула его плечом и обошла, как нечто неодушевленное. — Многовато чести будет для сопливого подмастерья. Я знать-то не знала, что ты здесь. Я ищу мужа. Дворецкий сказал, что он пошел сюда. Он был здесь?

— Муж?! — Гравер даже попятился. — Уго Стерн — твой муж?

— Да, черт тебя побери, да! — вспыхнула Констанс. — Муж, представь себе! Так он здесь был! Скажи, куда он запропастился, и перестань на меня пялиться! Ну?!

Но глянув наконец в застывшие от ужаса глаза Гравера, замолкла и тихо подошла к нему.

— Так. Что-то случилось, да? Ну что ты киваешь головой, глупенький барашек? А?

Гравер замычал, будто глухонемой и ткнул пальцем в сторону стола. Констанс, стиснув руками виски, словно боясь, что у нее лопнет голова, на цыпочках подошла к столу и присела на корточки. Издала странный, воющий всхлип не то ужаса, не то отчаяния. Настороженно тронула за башмак, затем прикоснулась к красной и пятнистой ладони. Тотчас отдернула. Что-то сказала шепотом. Затем поднялась на ноги.

— Это — ты?!! — Констанс глянула на него с ужасом. — Ты убил его?! Ты?!!

Гравер попятился и отчаянно затряс головой. Слова вновь застряли у него в глотке, да так, что он едва не задохнулся.

— Констанс, клянусь всеми Святыми, я не знаю, как оно все вышло! Он напал на меня, он едва мне горло не перешиб. Он был вообще не в себе. Ты даже…

Констанс, однако, его не слушала. Она присела на корточки, откинула с головы Уго Стерна нависший на самые брови капюшон, пристально глянула в глаза, затем вздрагивающей, растопыренной пятернею прикрыла веки.

— Он впрямь умер, — сказала она тихо и безучастно. — Слышите, вы? Уго Стерн мертв. Он уже никогда не… В общем, он уже — никогда и нигде.

Она вновь зашлась в припадке, и ее плечи затряслись. Гравер, что-то причитая, кинулся было к ней, но непонятные, квохчущие звуки вдруг перешли в отрывистый, насморочный смех.

— Ты все-таки умер, Уго Стерн, ты сдох, как пес под забором, Уго Стерн! В какой-то грязной мастерской. Вы все слыхали? Баронета Уго Эдгара Стерна, отпрыска рода Ллевелинов, зарезали, как свинью в ночь на Рождество! Прости меня, Господь мой, прости мне мою радость, но ведь куда худшим грехом было бы изображать горе и страдание, да? Да, Господи, я счастлива, что ты прибрал наконец эту окаянную, поганую душу, прибрал к чертям в пекло. Ты ведь знаешь, Господь всеведущий, что я сама хотела его убить. Возможно, сегодня. Убить, пока он не убил меня. Ты уберег меня от этого, Господи, как мне благодарить тебя?

Она несколько раз торопливо, с жаром перекрестилась, после чего неторопливо поднялась на ноги.

— Слушай-ка, — она наконец поворотилась к остолбеневшему Граверу, — у тебя тут сыщется что-нибудь выпить? — она для верности несколько раз звонко щелкнула пальцем.

— Нет, Констанс… госпожа Стерн. Но я, если хотите, могу подняться. В кладовке у Присциллы всегда аперитив, я мигом.

— Ну уж нет. Оставаться одной с этой падалью я не хочу. Оживет еще, прости, господи! Я — пойду, пожалуй, мальчик мой. Я бы тебя отблагодарила, но — тороплюсь, право слово.

— Но, — Гравер растерянно развел руками, — что же мне делать с… со всем этим? Я…

— А делай что хочешь, — Констанс выпрямилась, глянула на Гравера с усмешкой и не спеша подошла к зеркалу. Накрутила на палец локон. Увидела там косое отражение — безобразно расставленные подошвы сапог бывшего супруга, мигнула и кивнула им, точно прощаясь. — А я — пойду, пожалуй.

Однако, поворотившись к двери, отшатнулась, увидев сухую, как древо в пустыне, фигуру старика Нормана. Он стоял возле косяка, скрестив на груди руки.

— Одну минуту, госпожа Стерн. Вы ведь не хотите оставить нас двоих наедине с нашей с вами общей бедой?

— Вот что, господин Норман, — Констанс с трудом подавила испуг. — Я не знаю, что здесь произошло. И знать не желаю. Поэтому…

— Вы ведь не думаете, госпожа Стерн, — так же невозмутимо, точно не расслышав ее вовсе, продолжал старик Норман, — что я позволю вам спровадить на виселицу моего непутевого друга, а самим, после всего этого, зажить вольной богатой вдовой? Каппа полагает, что это было бы некорректно.

Каппа в чулане ответила богатырским лаем.

— На виселицу? Его? Да к чему это мне. Мне нет до него никакого дела.

— Знаю. Потому и прошу вас настоятельно — погодить.

— Меня ждут, — холодно и зло бросила Констанс и даже попыталась оттолкнуть старика Нормана в сторону.

— Ошибаетесь, сударыня, — старик Норман улыбнулся и для верности пинком распахнул дверь. — Как видите, там никого нет. Присцилла только что сказала вашему лакею и кучеру, что супруга вашего тут сегодня не бывало, а что вы здесь задержитесь по своему делу, а когда в них будет нужда, за ними пришлют посыльного.