Иван Дроздов - Подземный меридиан

И ещё Арнольд подумал: «Хапров — занозистый человек. Подвернись мне в Степнянске другая тема, я бы бросил его и не стал бы писать».

Сидевший рядом с Андреем Михаил рассказывал о своем впечатлении от самодеятельного концерта во Дворце культуры горняков.

— Я пришел за час до своего выступления и был зрителем превосходного ревю. Его давала самодеятельность. Хорошо плясала девушка. А потом пела. У нее красивое лицо. Универсальный талант. Я спросил: «Это профессионал?» Мне ответили: «Токарь из ремонтных мастерских». Нет, я не поверил. Тогда меня пригласили за кулисы и познакомили с девушкой. Она мне показала руки, и я увидел на коже следы металлической пыли. Я поклонился и сказал: «Прошу извинить!»

Арнольд сказал, ни к кому не обращаясь:

— Ничто так глубоко не пускает корни в человеческую природу, как предрассудки. И ничто так пагубно не влияет на прогресс, как предрассудки.

Зина дернула за конец пиджака Арнольда, широко улыбнулась и обратилась к Хапрову:

— Читателям было бы чрезвычайно интересно узнать, над чем сейчас работает художник Хапров. Не покажете ли вы нам, Святополк Юрьевич, свои последние работы?

Старый художник Хапров, как, видимо, и все художники мира, очень любил показывать свои работы. Он уже готов был достойно отпарировать Арнольду, но вкрадчивый голос журналистки на одну минуту погасил в нем полемический задор, и художник, предварительно выпив рюмку, хлопнул в ладоши и со словами: «А посмотреть, говорите?

Можно. Отчего же нельзя?.. Только, чур, не обижаться: старины больше не рисую, меня влечет тема современная!» — удалился в чулан, где у него хранились картины, этюды, наброски.

Арнольд и Зина приготовляли фотоаппараты — они намеревались заснять картины; Михаил тоже предвкушал интересное зрелище; Мария и Андрей, улучив удобный момент, вышли на крыльцо. Вечер стоял светлый и тихий. Тянул влажный и ласковый низовик. Осенняя намокшая земля под ним таяла, млела. Черные ветви деревьев стояли недвижно, точно литые из металла.

Андрей не понимал, зачем приехала Мария. Все время ждавший, что она заговорит с ним сама, он наконец спросил:

— Вы к нам артистов на экскурсию привезли?

— Никто не знал, где вы живете, — чуть краснея, ответила Мария. — Вы недовольны?..

Андрей пожал плечами. Поднялся и вдруг — проговорил:

— Хотите, я покажу вам, где работаю?

Они прошли в мастерскую.

— Так вот где обитает бедный Перевощиков! — воскликнула Мария, оглядывая стол, станок, диван. Она произнесла эти слова, вкладывая в них тот особенный смысл, который был понятен только им двоим.

— Вы пришли к Перевощикову из чувства жалости? — тихо проговорил Андрей.

— Нет, я пришла к нему потому, что он загордился, а мне захотелось его увидеть.

Андрей повернул переноску таким образом, чтобы видеть лицо Марии. Она запротестовала и отстранила лампу.

— Селезнев готовит для вас мастерскую, — сообщила она. — У него для вас есть свободное место.

— Вас, видно, беспокоит моя судьба?

— Я хочу, чтобы вы продолжали свое дело.

Мария взглянула на Андрея доверчиво, тепло. Её взгляд как бы говорил: «Извини меня, я говорю не то, не то…» Свет лампы ударил ей в лицо. Лицо казалось неестественно белым, а большие черные глаза ярко блестели.

— Василек помнит тебя, — вдруг сказала она невпопад.

— Правда? — оживился Андрей.

— Да, он спрашивал о тебе. Ты ему понравился.

Мария подошла к Андрею, коснулась пальцами его локтя.

— Почему не ходишь в театр? Приходи.

Андрей, пожимая ей руку и теряясь от нахлынувших чувств, сказал:

— Приду.

Ему хотелось бы кричать о своей любви, но он смотрел на нее молча — боялся испортить святую минуту.

Секретарь обкома говорил по телефону с редактором газеты, когда к нему вошла секретарша и положила на край стола визитную карточку Каирова. «Пусть ждет», — сказал он секретарше, на минуту отвлекаясь от телефона. Сам при этом подумал: «Не подозревает, что у меня лежит подлинная, самаринская рукопись». И так как разговор с редактором касался именно рукописи, то секретарь приглушил свой голос, поднес ладонь к трубке, повернулся в сторону от двери. Он говорил так, будто не знал об увольнении Сыча.

— Фельетон нам понравился — так и нужно развенчивать мнимые авторитеты, прилипал в науке. Мы сейчас готовим материал на бюро обкома, имеем документы, подтверждающие правильность фельетона даже в деталях. Да, да, именно: рукопись Самарина. И вот ещё что: подумайте о выдвижении Сыча. Таким журналистам нужно смелее вверять ключевые посты.