Александр Манин - Месть вогулов

– Хорошо это, княже… Значит, принял тебя лес. Теперь всегда силой напитает, укроет, защитит. Наш ты человек, лесной. Хоть и русский.

Небо быстро затягивалось тяжёлыми свинцовыми тучами. Ратники удивлялись местной погоде: только что сияло солнце, на небе не было ни облачка. А сейчас, похоже, надвигалась буря…

– Далеко ещё идти, Климка? – спросил князь, увидев мелькнувшую в лесу куртку из волчьего меха.

– Не близко, княже. – ответил охотник. – Ночевать придётся. А завтра дойдём.

Оно и верно, подумал Михаил, пора на привал. Вон какие тучи ходят, аж темно стало. Того и гляди, ливень начнётся.

Вскоре отряд остановился, воины скинули мешки и начали разводить костёр. Килим подошёл к князю, вид у него был встревоженный.

– Что-то недоброе чую, княже. Не замечаешь? Тихо уж очень…

На душе у Михаила тоже было неспокойно. Лес и правда как будто замолчал и смотрел на них в ожидании: что же будет дальше? Лишь изредка тишину нарушали протяжные стоны гагар, то и дело доносившиеся из самой чащи. Эти звуки всегда пугали вогулов: ведь стоило завыть одной, как её крик подхватывали другие и жуткое пение навевало ощущение близкой беды. Суеверные лесные жители считали, что в образе этих птиц являются злобные шайтаны, пришедшие чтобы забрать человеческую душу. Дружинникам сегодня тоже было не по себе. Они угрюмо переглядывались, лица заливала смертельная бледность. Некоторые незаметно крестились, шепча молитвы.

Между тем, начал подниматься ветер. Закачались, протяжно скрипя стволы высоких деревьев. Раздались первые раскаты грома, они становились всё ближе и сильнее. Но дождя всё не было. Странная это была буря, русским ратникам никогда раньше не случалось видеть такой. Раскаты грома оглушали, заставляли в страхе пригнуться. Уж не древние ли боги гневались на них? Невыносимо яркие молнии били так часто, что казалось, будто всё небо пылает в огне. Ветер пронзительно завывал в верхушках деревьев, и в шуме его дружинникам чудились нечеловеческие крики. Самым удивительным и пугающим было то, что с неба не упало ни единой капли дождя. Михаил заметил, что некоторые из его людей тихо молятся, держа в ладонях нательные кресты, а иные достают языческие обереги. Князю это было знакомо. Нередко русские люди, селясь в здешних местах, незаметно отходили от православной веры. Видимо, чувствовали в глубине души, что тайга это совсем иной мир и законы у него другие. И приходили в голову крамольные мысли: „А сможет ли привычный русский крест защитить их в местах, где с древних времён укоренились лесные боги и демоны?“ Конечно, князю следовало бы пресекать подобные вещи, грозить карами за отступничество. Но Михаил закрывал на это глаза: пускай хоть пням лесным молятся, лишь бы жили по правде. Чувствовал он, что нельзя неволить людей, заставлять в Бога верить. Просвещать, рассказывать – хорошо, но приходить к Богу человек должен сам, когда душа попросит. Из-за подобных мыслей Михаила здорово недолюбливал чердынский архимандрит Амвросий. Тот был настоящим фанатиком, не привыкшим думать в вопросах веры. За него давно уже всё решили отцы церкви. Не раз священник с князем, будучи наедине, вступали в богословские споры. Так было до тех пор, пока Михаил не приметил, что часто стали приходить гневные письма грозного царя. Тогда князь махнул рукой на Амвросия и молча остался при своём мнении.

К утру буря начала стихать. Дружина забылась тяжёлым, неспокойным сном. Михаил тоже спал плохо, мерещилась жуть, нечисть лесная. Кто-то преследовал князя во сне, гнался за ним, ломая кусты и сворачивая деревья на пути. Дикие крики раздавались на странно знакомом языке, но разобрать ничего было нельзя. И не было сил обернуться, встретить опасность с мечом в руке. Слишком велик был ужас, исходящий от преследователя.

Проснувшиеся воины были бледными, ели в молчании, каждый был погружён в свои невесёлые мысли. А может вспоминал то, что привиделось этой странной ночью… Даже Килим, против обыкновения, был тих, не смеялся, не лез к князю с вопросами.

Наконец, отряд молча тронулся в путь. Молодой вогул по-прежнему бежал впереди, но Михаил заметил, что он старался не отрываться, всегда держался на виду. После полудня Килим пошёл шагом, часто прислушиваясь, нюхая воздух. Его напряжение незаметно передалось остальным ратникам, руки их то и дело ложились на рукояти мечей. Внезапно вогул встал как вкопанный и взмахнул рукой, призывая всех остановиться. Минуту они стояли молча, стараясь понять, что же насторожило молодого охотника?