Себастьян Конрад - Что такое глобальная история?

На взгляд автора этого предисловия, наиболее интересная часть аргумента Конрада заключается в систематическом развитии конструктивистского взгляда на глобальную историю (глава 9 «Создание мира и понятия глобальной истории»). Этот конструктивистский взгляд относится как к историку, который выбирает разные масштабы (планетарный, региональный, локальный) для понимания исторических явлений, так и к историческим субъектам, которые осваивают и описывают собственные «миры». В этой части аргумента автор книги убедительно показывает многоуровневость и разнообразие контекстов прошлого, отсутствие онтологической данности мира вне исторического опыта и его семантики.

В разделе конкурирующих подходов, на мой взгляд, автор допустил существенную лакуну. Речь идет о направлении «новой имперской истории», которое является международным направлением и возникло с разницей в несколько лет в области исследований Британской и Российской империй [6] Герасимов И., Глебов С., Каплуновский А., Могильнер М., Семенов А. (ред.) Новая имперская история постсоветского пространства. Казань, 2004; Howe S. (ed.).. The New Imperial History Reader. Routledge, 2010. См. также: Герасимов И., Глебов С., Могильнер М., при участии Семенова А. Новая имперская история Северной Евразии: В 2 т. Казань, 2017. . Конрад отмечает, что империя является своего рода «любимицей» глобальных историков именно потому, что она «вездесуща» в пространстве прошлого. Он отмечает, что империя как категория анализа позволяет сравнивать разные и темпорально отстоящие друг от друга исторические опыты. Вместе с тем Конрад дистанцирует глобальную историю от исследований империй, так как видит в последних гомогенизацию разнообразного опыта (империя команчей и империя Габсбургов) с помощью генерализирующей категории империи, а также редукцию всего разнообразия исторических взаимосвязей к политическим связям (насильственным и ненасильственным) имперского государства. Однако именно в направлении «новой имперской истории» последовательно преодолевается отождествление опыта исторического разнообразия с имперской государственной структурой и развивается последовательно конструктивистский подход к пониманию многоголосия (языков самоописания) и многоуровневости масштабов исторического опыта. Важным элементом этого подхода в российском измерении «новой имперской истории» служит базовая категория «имперская ситуация», которая используется вместо несущего структуралистские коннотации понятия «империя».

На настоящем этапе историографического развития важно зафиксировать интересную конвергенцию конструктивистских интуиций поля глобальной истории и области «новых имперских историй», равно как и возможность продуктивного диалога между этими направлениями исторических исследований. Возможные пункты такого диалога касаются диалектики подхода и объекта исторического исследования, взглядов на исторический характер и разнообразие аналитических языков его описания, проблемы определения границ и уровней исторического контекста и самой базовой исторической процедуры контекстуализации, баланса между интерпретацией и объяснением в рамках исторического исследования.

«Все историки теперь занимаются всемирной историей, – несколько провокативно провозгласил Кристофер А. Бейли и тут же добавил: – хотя многие этого еще не осознали» [7] Bayly C. A. The Birth of the Modern World, 1780–1914. Oxford: Blackwell, 2004. P. 469. . И в самом деле, вряд ли кто-нибудь сомневается, что глобальная/мировая история переживает сегодня настоящий бум. В США и других англоязычных странах уже несколько десятилетий она остается наиболее быстро развивающейся областью среди всех исторических дисциплин. Эта тенденция становится все ощутимее в Европе и в Восточной Азии, где глобальная история также находится на подъеме и встречает все большую поддержку у молодого поколения ученых. Повсюду возникают научные журналы, проводятся конференции, и во многих случаях «глобальный аспект» становится почти обязательным условием получения грантов. Но означает ли рост популярности, что каждый историк теперь занимается глобальной историей? Что именно в самой глобальной истории делает ее столь востребованной? И почему это происходит именно сейчас?

Для нынешнего бума есть много причин. Наиболее важные из них – это конец холодной войны, затем – события 11 сентября 2001 года. Учитывая то, что в наше время стало модно усматривать в «глобализации» ключ к пониманию настоящего, пора оглянуться на прошлое, чтобы исследовать исторические истоки этого процесса. Во многих регионах, и в особенности в эмигрантских сообществах, глобальная история выступает еще и как реакция на социальные проблемы и на требование менее дискриминационного и узконационалистического подхода к прошлому. Переход в учебных планах университетов США от истории западной цивилизации к глобальной истории – типичный результат такого общественного давления. Внутри академического сообщества тенденции подобного рода отражаются в изменениях социального, культурного и этнического облика научной среды. В свою очередь, трансформации в социологии знания усилили недовольство длительной и устойчивой тенденцией рассматривать национальные истории как повествования об отдельных и самодостаточных пространствах [8] Hopkins A. G. (ed.).. Globalization in World History. London: Pimlico, 2002; Bender Th. (ed.).. Rethinking American History in a Global Age. Berkeley, CA: University of Сalifornia Press, 2002. .