Владимир Калистратов - История русской идеи

Два «альтернативных проекта развития» русской народности до сих пор обсуждаются в кулуарах. Но история вынесла свой вердикт: самодержавная Москва собрала все русские земли и стала великой империей, а Литовская Русь, соединившись с Польшей в конфедеративное государство Речь Посполитую, растворилась в её «можновладстве» и сгинула в великом «Потопе». Единый русский корень дал три национальных куста: Великую Русь (от Московии), Малую Русь и Белую Русь (от ВКЛ). Кстати, расхожее мнение о том, будто бы Южная Русь «была защищена Литвой от татар», несколько преувеличено. Князья литовские и польские короли в течение трёх веков точно так же одаривали татар «поминками» и выкупали у них ярлыки на правление, начиная с Ольгерда (ярлык Мамая от 1362) и Ягайло (ярлык Тохтамыша от 1392) и кончая последним из «Ягеллонов» – королём Сигизмундом Августом (ярлык Девлет-Гирея от 1560). Между прочим, Москва перестала выкупать ярлыки ещё с 1480 года после «стояния на Угре», т. е. почти на сто лет раньше. Хотя на государственное устройство России Орда оказала, конечно, более заметное влияние. Стремление Москвы к созданию третьего Рима не отрицает её стремления к созданию второй Золотой Орды»

Ещё один «прозападный» («демократический») вариант развития либеральные интеллигенты до сих пор усматривают в Новгородской республике. В действительности Новгород со всеми его огромными (по территории) провинциями представлял собой рыхлое архаичное образование с олигархической властью бояр. Этот застоявшийся во времени реликт мог существовать только в эпоху феодальной раздробленности за счёт традиционных выгод торговли (хлеб он всегда покупал) и возможности «призыва» князей (вроде Мстислава Удалого или Александра Невского) для защиты от внешней угрозы, но не устоял под натиском самовластной Москвы.

Сам факт разрастания великорусского государства из выморочного княжества, едва упомянутого в летописи в 1147 году, в огромную империю, занимающую одну шестую часть суши, – явление таинственное и непостижимое с точки зрения теории вероятности. А что, если в его феномене действительно кроется какая-то мистическая идея? Или будем считать это «счастливым случаем», как иронизирует профессор М. Покровский в своей книге «Русская история с древнейших времён», предлагая за такой вывод дать ему «свидетельство о бедности». Способы, которыми пользовались князья московские для расширения своих владений, известны – это скупка, дипломатический захват с помощью Орды, вооружённый захват, служебный договор, расселение за Волгу и т. д. Но ведь подобным образом действовали и другие правители. Ни к какому формальному русскому объединению не стремилась ни Тверь, ни Псков, ни Рязань, ни земля Новгородская. Все князья тянулись в Орду за «помощью», строя козни друг против друга и норовя проглотить соседа. Почему же в течение двух веков упадка и разложения («время погибели земли Русской», по выражению одного из летописцев) затерянная в глуши Москва устояла, а не рассыпалась под действием энтропии? Отсутствие выходов к морю и естественных барьеров для защиты от набегов кочевников, жёсткий климат, большая территория, скудная почва и малое население – вот та реальность, в которой формировалась великорусская нация. С одной стороны, наличие сильной верховной власти и ратного сословия – это залог самосохранения. С другой стороны, хищные поборы со стороны Орды, непрерывные столкновения с ВКЛ, междоусобица, засухи, мор, пожары – всё это вело к бедности и оскудению. Борьба за существование с роковой неизбежностью приняла экспансивный характер. Расширение на северо-восточных и юго-восточных рубежах – вот основной нерв русского исторического процесса. Хроническая трагедия русской истории – несоответствие народных сил постоянно возрастающим национальным потребностям – определила и его внутренний строй. Развитие абсолютного самодержавия стало неизбежной тенденцией политического строительства, а «прикрепление крестьян к земле было воплем отчаяния, испущенным государством, находящемся в безвыходном положении», – так объяснял С. М. Соловьёв причину введения злосчастного крепостного права. Византийская империя пала. Если молодые народы Европы имели возможность наследовать культуру Древнего Рима, великой эллинистической цивилизации и арабского мира, то нарождающаяся Россия варилась в собственном котле, где смешивались восточные славяне, финно-угорские, монгольские, балтийские и тюркские племена. В духовной и социальной сфере скрепой была православная вера, которой пришлось играть и этнопсихологическую роль для формирования так называемой «позитивной комплементарности» (термин Л. Гумилёва).