Борис Сударушкин - Последний рейс «Фултона»

И с такой тоской она это сказала, что Тихон и сам испугался за сестру. Отвез ее за Которосль, в Новую деревню. К счастью, беда не коснулась дома дяди.

В Заволжье Тихон вернулся один и окончательно перебрался жить к матери Сережки Колпина.

– За сына будешь мне, – просто сказала она. – Если ни о ком не заботиться, так зачем и жить…

Достала с полатей узел, выложила чистую сатиновую рубашку, черные суконные брюки, крепкие австрийские ботинки.

– Носи, Тиша, не брезгуй. Сережино это… Солдатская рубаха твоя и одной стирки не выдержит, расползется.

Родительский дом Тихон отдал погорельцам.

В разгромленный мятежниками райком Тихон пришел, когда там был один Иван Резов – со всех комнат стаскивал в зал уцелевшие стулья, скамейки.

Тихон помог ему, потом подал написанное ночью заявление с просьбой о приеме в партию.

– Ну что ж, самое время, поредели наши ряды… Слышал я о твоем горе. Держись. У меня все живы, так жена слегла, ноги отнялись…

Пришел Степан Коркин. И у него беда – погибла сестра. Но не о своем горе заговорил механик:

– Был у Смолиных, сообщил о Федоре. Жена убивается, трое детей остались, мал мала меньше. Надо помочь.

– Обязательно поможем. – Резов протянул ему заявление Тихона. – По Уставу нужны две рекомендации коммунистов, вступивших в партию до Октябрьской революции. Одну я даю. Ты другую дашь?

Коркин молча пожал Тихону руку и так по-доброму посмотрел, как никогда раньше.

Вопрос о приеме Тихона в партию стал первым вопросом первого после мятежа собрания заволжских большевиков. И наверное, ни один вопрос не решался так быстро – приняли Тихона единогласно, и биографию не спрашивали, – вся его жизнь была перед глазами рабочих.

Потом Иван Резов, выбранный председателем Заволжского Военно-революционного комитета, доложил о разрушениях, учиненных мятежниками в Заволжье.

Были выведены из строя мастерские, разграблены столовые и магазины, взорваны подстанция и водокачка.

– Но это еще не все, товарищи, – глухо говорил Резов в тишине. – Много мятежников разгуливает на свободе. Не прекращаются убийства из-за угла, поджоги, грабеж. Предлагаю при Военно-революционном комитете создать особую Коллегию по борьбе с контрреволюцией. Начальником ее назначить Тихона Вагина. Пусть это будет его первым партийным заданием.

– А не молод он для такой работы? Дело-то ведь не шуточное, – засомневался кто-то.

– Ну, молод, что из того? Баржа его на крепость проверила. Я думаю – справится! – убежденно произнес Степан Коркин, только что назначенный красным директором Заволжских мастерских.

– Дядя Иван, – заволновался Тихон. – А может, и правда – поопытней человека найти, постарше? А я бы к нему в помощники…

– В этом деле опыту ни у кого нет, наживать его всем придется. Так что берись, сейчас от трудностей увиливать нельзя ни старым, ни молодым. Такое уж время.

– Ничего я не увиливаю, дядя Иван! После баржи я не смерти боюсь, а жизни впустую. Справлюсь ли?

– Если коммунисты тебе доверили – должен справиться, нельзя иначе. Сегодня вечером из города приедет товарищ из Губчека. Обговорим, с чего начнем. Между прочим, ты его хорошо знаешь.

– Кто такой?

– Лобов.

– Он жив?!

– Выбивал мятежников из Демидовского лицея. Как начали заново создавать Губчека, пригласили иногородним отделом заведовать. Так что теперь ты с ним частенько видеться будешь…

Лобов за это время нисколько не изменился, разве только похудел больше. Было видно – рад встрече с Тихоном. Оглядел его, дернул козырек порыжевшей, опаленной огнем фуражки, чуть приметно усмехнулся:

– Встретил бы на улице – не признал!.. Тебе сейчас все тридцать дашь! Ну, давай, что ли, обнимемся!..

И Тихон обрадовался своему бывшему командиру. Вспомнили погибших красногвардейцев – Витюшку, Сидорина, других. Недобрым словом помянули Менкера.

– Ловко замаскировался дьявол, революционными лозунгами так и сыпал, – не мог простить себе Лобов.

Из красногвардейцев в штабе на Стрелецкой легче было перечислить оставшихся в живых, чем убитых.

Тихон принес чайник кипятку, пакетик сахарина. Даже леща вяленого раздобыл – выменял за осьмушку табака, к которому так и не пристрастился.

Сидели втроем – Тихон, Резов и Лобов, попивали чуть подслащенный кипяток, грызли окаменевшую от соли рыбу.

– При нынешней обстановке в городе ваша Коллегия может крепко помочь Губчека, – говорил Лобов. – Но не забывай, Тихон, – враги у нас опытные, матерые. В театре почти весь штаб Маслова взяли, а из контрразведки никого, где-то в тинку зарылись. Сурепов – всю жизнь в контрразведке, Поляровский – жандарм каких поискать. Думаю, своих людей здесь они оставили порядочно, в банке нашли кое-какие документы штаба – видать, офицеры сжечь не успели. Вдруг самые важные пропали непонятно как. Работы чекистам – прорва. И вашей Коллегии дел полно.