Геннадий Меркулов - Великий Шёлковый путь. В тисках империи

Император задумчиво оглядывает придворных.

– Ксу, – обращается он к верному слуге, словно тень, застывшему за его спиной, – почему им так весело, ты понимаешь?

– Это же театр, мой император. Людям нравятся смешные сцены из жизни…

Уди вспыхивает.

– Ты сказал «смешные»? Смешные! – он вскакивает с места и забирается на сцену, расталкивая испуганных актеров. Император хватает одного из «грязных» за волосы и, пока тот корчится от боли, показывает его опешившим министрам. – Это хунну. Я верно понял задумку? – публика неопределенно гудит. Чиновники еще не определились, что хочет владыка и как реагировать им – хвалить или порицать.

– Если это так, – продолжает император, – как вы смеете потешаться? Над кем? Над собственным бессилием?

Чиновники молча и удивительно синхронно кивают головами. Надо порицать! Уди пинает «грязного» и спускается в зал, обходя вытянувшихся по струнке министров.

– Значит, вот какие победы вас радуют? Да? Ответьте мне на вопрос, мудрейшие! Каждый год мы платим варварам десять тысяч даней рисового вина, пять тысяч ху проса, десять тысяч кусков ткани! Но зачем, если хунну все равно у границ? Где Ван Куй?

Эхо от голоса императора еще не затихло, а в зал уже вбегает запыхавшийся генерал.

– Тот, у подножия трона которого я нахожусь, – в поклоне начинает Ван Куй, – конечно знает, что это хэцинь – договор о мире и родстве. Если не будем платить, плотину прорвет…

– И это смеет говорить генерал императорской армии? Вы все с ума посходили? Нас больше! Почему мы терпим унижение?

– Смею напомнить историю первого императора великой династии Хань, когда Гаоцзу оказался окружен у деревни Байдэн…

Уди перебивает генерала:

– Я знаю эту историю! Но с тех пор прошло больше семи десятилетий!

– Прикажете идти в степи?

Уди вынимает игрушечный меч из рук одного из распластавшихся ниц дрожащих актеров.

– Десять лет назад я послал в степи хорошо тебе знакомого Чжан Цяня. В отличие от тебя у него была цель – добраться до народа «лунных котов» и заключить с ними союз, – Уди приставляет меч к горлу военачальника. – А какая цель у тебя, Ван Куй? Устроить очередной смотр на место новой жены или еще один конкурс пьянства? Тебе не кажется, что пора прекратить жить прошлым и стоит подумать о будущем, включая будущее своей страны?

Лицо Ван Куя становится белым, как некрашеное шелковое полотно.

– Да, мой император. Какие будут приказы?

Уди вкладывает игрушку в руку Ван Куя. Тот покорно ее берет.

– Ты старше меня в два раза, а ведешь себя как юнец, дорвавшийся до власти. Вот тебе оружие – оно как раз подходит твоей манере вести войну. И пошел вон! Все вон!

На выходе из дворца Ван Куй больно впивается в запястье Ксу и тихо шипит:

– Ты ведь не забыл восстание семи уделов, евнух?

– Это угроза?

– Император предает позору верных соратников своего отца. С кем он останется? Если что, пойдут за мной, а не за ним.

Ксу приближает подслеповатые глаза к лицу Ван Куя и качает головой:

– Нет, Ван Куй. Мы с тобой – прошлое и не можем быть вечными, как бы ни молодились. А император умен и прозорлив!

Ван Куй нервно смеется.

– Да. В точку! Поэтому он поверил в Чжан Цяня? Поэтому понадеялся на каких-то «лунных котов», которые спят и видят, как бы помочь Хань?

Ксу мягко разжимает пальцы генерала и освобождает руку.

– Так и не простил его?

– Никогда! Я каждый день молюсь Небу, чтобы он остался жив. Знаешь зачем? – Ван Куй делает страшную гримасу. – Чтобы сломать ему хребет лично, вот этими руками!

Император стоит перед строем стражников: они, как истуканы, замерли по периметру тронного зала.

– А что ты будешь делать, если на твоего императора нападут? Палкой забьешь?

Стражник не отвечает. Уди достает из его ножен меч, который оказывается изящно сделанной бамбуковой обманкой. Охранник стоит, не шелохнувшись, глядя в стену напротив. Император проводит рукой перед глазами воина – тот даже не моргает, император хлопает – ноль эмоций.

– Никак не привыкну к новой охране.

– Их с четырех лет готовят служить Сыну Неба. Молчать, не двигаться, тренировать мочевой пузырь и пользоваться деревом вместо железа…

– Да… Они сами как деревья… Ты говорил про двадцать четыре головы, что это значит, Ксу?

– У хунну двадцать четыре темника, они называют их ваньци. Десять из «золотого рода», к которому принадлежит шаньюй, остальные – из четырех других родов…