Наталья Архипова - Викинг. Страсти по Владимиру Святому

Покаяние

Они, не торопясь, добрались до устья Днепра. Вперед давно высланы двое послов отдельно друг от друга, чтобы, если что случится с одним, другой донес весть, что киевский князь с дружиной движется на юг. Не свадебные послы, но с намеком, чтобы поспешили императоры, и сестра их тоже.

И вот уже само устье, лиман. А что дальше?

– Князь, посол, которого ты отправлял в Царьград, прибыл.

– Зови!

Вовремя, нечего сказать, не то пришлось бы стоять на якоре в устье или заявляться в Золотой Рог незваным гостем. Любят эти императоры тянуть…

– Ну, что?

Мирослав с поклоном передал свиток с печатью. Печать красная, свиток из дорогого пергамента. Значит, императорский.

– На словах что передали? – Владимир не стал читать при Мирославе, тот выглядел подозрительно смущенным.

– Ничего, князь, только это.

– Иди. Отдыхай.

Стоило сломать печать и развернуть, как порадовался, что не вслух сказали, а написали.

Базилевсы размышляли…

Владимир зубами скрипел от злости, даже теперь, когда он столь силен и способен, как когда-то его предок князь Олег Вещий, поставить на колени заносчивый Константинополь, ему дают понять, что он не достоин быть мужем старой девы, поскольку он робичич, а она рождена императрицей от императора!

Кто такая эта царевна? Ее мать хуже рабыни, сказывали, что в непотребном месте ее тогдашний наследник престола Роман нашел, голой в кабаке танцевала и посетителей ублажала. Но попала в постель царевича, вернее, он в ее постель, околдовала и стала невесткой императора. А уж потом и тестя отравила, и собственного мужа, и второго мужа позволила убить у себя на глазах. Мать шлюха и убийца, а дочь от него, князя Киевского, нос воротит?

Владимир просто забыл все наставления священника, забыл, что крещен, зато вспомнил, что надменных императоров можно заставить силой.

– Мы идем на Корсунь!

– Почему Корсунь, князь?

– Потому, что я так хочу!

Конечно, их ждали в Босфоре, наверняка были готовы горшки с греческим огнем, готовы старые суда, которые поджечь не жаль, поджечь и толкнуть в сторону ладей киевского князя. Владимир помнил рассказы Добрыни о неудачном походе князя Игоря Рюриковича и его сожженном этим огнем флоте.

Константинополь не отдает греческий огонь в чужие руки, значит, в Корсуни такого нет. Захватив город, который византийцам дорог, вполне можно диктовать свои условия.

Корсунь совсем рядом, нужно только полуостров обогнуть, помочь Византия не успеет, даже если постарается. Они решили унизить киевского князя? Еще посмотрим, кто кого унизит!

Корсунь закрылась, засела за крепкими крепостными стенами, такие не одолеть штурмом. Но это было все, что там смогли.

Владимир встал вокруг, запер подвоз в город еды, объявил, что будет стоять хоть три года, пока не возьмет город.

Зачем? Не столь уж велика и важна Корсунь, хотя отменно расположена. Расчет был прост – Константинополь придет Корсуни на помощь, тут князь и напомнит о слишком долгом сватовстве, и заставит извиняться.

Ромеи Херсонес любили, ценили, но освобождать из осады не торопились.

Это было унизительно – сидеть под неприступными стенами города, которому никто не приходил на помощь и жители которого не очень-то беспокоились из-за осады, а лишь издевались, кривляясь на стенах. На их месте он поступал бы так же, но внизу на своем было тошно.

Продовольствия в городе достаточно, воды тоже. На стены не взобраться, и пусть не три года, но стоять можно было долго. Под градом насмешек горожан и на посмешище всему остальному миру.

Владимир стоял, издали глядя на стены Корсуни. Уйти? Но это будет не менее унизительно, чем стоять. Чем дольше длится это положение, тем сильней пострадает потом Корсунь, но жители города, похоже, этого не боялись…

Стены высокие, за них не заглянешь, не поймешь, что творится там внутри.

Вдруг его осенило!

Позвал воевод, объяснил.

Со следующего дня под стенами начало твориться что-то непонятное. Осаждающие, прикрывшись нарочно сколоченными огромными щитами, что-то делали. Подкоп? Но под эти щиты землю носили, а не уносили!

Правитель Корсуни собрал Совет. Вопрос был один: что делают снаружи эти русы?

Подкоп бесполезен, его не сделаешь слишком широким, чтобы могли прорваться сразу много людей, а по одному осажденные перебьют нападающих раньше, чем те нанесут последний удар мотыгой, пробивая отверстие.

– Они делают не подкоп, а насыпь!

На внесшего такое предложение смотрели с непониманием.