Дарья Панфилова - Эрелинги

За соседним столом сидели два наемника с обветренными, рублеными лицами. У каждого в левом ухе покачивалась серьга с крупным сердоликом, что указывало на высокое положение в иерархии «свободных сынов». Один из них, абсолютно лысый, сухой, с хищным ястребиным лицом, для удобства заложил длинные седые усы за уши. Второй – бородатый, тяжелый, добродушный – поглаживал рыжую с редкой проседью бороду. В отличие от других вояк эти двое разговаривали очень тихо и не обращали внимания на обступавший их гомон.

Хозяйка постоялого двора, покачивая широкими бедрами, медленно прохаживалась по залу. Крупная, мясистая баба, она была под стать своим постояльцам, которые, судя по всему, ее уважали и даже побаивались. Остановившись у стола седоусого наемника, хозяйка подсела к нему и завела разговор как со старым знакомым. А села она специально так, чтобы видеть Эртеров, о чем свидетельствовали ее взгляды, бросаемые украдкой то на Эрмара, то на Лертэно.

– Что, касатики, опять воевать? – спросила она, подперев рукой двойной подбородок. При этом ее глаза покрылись нарочитой поволокой слез.

– Опять, голубка, опять, – ответил ей седоусый. – А как иначе? Наше дело – воевать. Здесь попрощаемся – и в Мезерль. А там нас уже маршал Форльдок ждет. Завтра его старшой сынок выезжает, и мы с ним.

Хозяйка усмехнулась, обнажив на удивление ровные, белые зубы.

– Большой озорник, – сказала она, – шестнадцать годков, а так бедокурит… Всех девок у меня перепортил, ни одной целки не осталось.

Рыжий рассмеялся и сказал:

– Откуда ж у тебя целки, голуба? Сколько к тебе хожу, ни одной не попадалось, или чистеньких для благородных сынков бережешь?

Хозяйка подбоченилась.

– У меня, Дерк, не дом свиданий и не баня. А то, что вы, кобели вонючие, моих девчонок лапаете, так то не их вина и не моя. Как с вами, боровами, справиться? А Гьюрт этот Эрну и Марию испортил. Как бы других где поприжал, так я не против… А эти-то ангелицами ведь были, себе на приданое в монастырь копили… Но знаешь, я на Гьюрта зла-то не держу, что разобьет, что поломает – за все заплатит. Наутро как узнал, что девчонки-то девками были, столько денег им дал, что хоть сейчас аббатисами заделаются.

Эрмар громко и с усмешкой проговорил:

– Неужто аббатисами стали? Или решили, что можно еще больше денег получить?

Хозяйка махнула рукой и вздохнула:

– Твоя правда, добрый человек… Какой теперь монастырь. От меня ушли, с солдатами на сене валяются. А деньги все растратили. Платьев себе накупили – в них стены и обтирают… Уйдете вы на войну, что им делать? Да и всем нам… Ох, война, война! Вот ты, Седоус, старый дурень, зачем идешь? Осел бы где, детишек наплодил, смерть бы спокойно встретил… Да мой такой же был. Как в Сьере все началось, так он сразу туда побёг, все бросил. И что? Остался там лежать, если кто похоронил – дай им Бог…

Седоус погладил ее по пышному плечу, которому было тесно в платье, и спросил:

– И что же ты, как теперь одна? Тяжко, небось? Твой-то – защита. Да и какой-никакой, а мужик.

– Как сказать… Сам знаешь, он больше любил на звезды смотреть да в речку плевать. Все я на себе тащила. Ты его здесь когда-нибудь видел? То-то. Он больше по городу шатался, о красоте этого размышлял… как это… а… мирозданья! Грамотный ведь был, Царствие ему Небесное. А я колотилась, старалась для чего-то. А видишь как? Господь детей не дал, совсем одна осталась…

– Ты баба молодая еще, наверстаешь, – уверенно ответил рыжебородый капитан.

Седоусый вдруг внимательно посмотрел на Эрмара.

– А вы откуда будете, добрые люди? Что-то раньше я вас не встречал. Не кальярдские вы.

– Мы с земель к северу от Кальярда, день пути, – ответил Эрмар.

Лертэно, ушедший с головой в смутные грезы о матери, неожиданно прислушался к разговору. С беспокойством он взглянул на старшего брата. Тот вроде бы выглядел спокойным, но в глазах затаилась тревога. Седоусый заметил, как встрепенулся «поскрёбыш», и прищурился.

– К северу от Кальярда, как мне известно, – произнес наемник, – находятся исконные земли Эртеров. Там сейчас живут их потомки, те, которым по праву принадлежит Мезеркиль.

Лертэно тихо проговорил:

– Мы оттуда.

Рыжебородый присвистнул и спросил:

– А где же ваши господа? Всю жизнь хотел увидеть настоящих королей, а все недосуг было, да и запущенно у вас как-то.

Сарм, оторвавшись от кости, вытер руки об одежду и, хлебнув из стакана, надменно бросил:

– Мы и есть господа.

За столом Эртеров-Тельсфоров повисло неловкое молчание. Рыжий снова присвистнул.