Эльвира Панфилова - Пара перчаток

Пара перчаток

– Я потеряла перчатку, – сказала женщина, смущенно улыбаясь и расправляя единственную оставшуюся на ладони. Вдруг начала плакать. Я почувствовала себя неуютно в этом потоке слез, то ли проявить участие, то ли уткнуться в книгу. Впрочем, она быстро взяла себя в руки, подняла на меня глаза и произнесла: «Простите, как-то сразу все навалилось и еще эта перчатка». У меня появилась возможность ее рассмотреть. На вид лет сорок, ухоженная, красивая. Лишь припухлость век ее немного портила. Но это временно, пройдут слезы и глаза обретут прежние очертания. Ажурная перчатка распласталась на открытой ладони. Другая рука замерла, едва касаясь ее пальцами. Руки выдавали возраст. Она заметила мой взгляд: «Меня Вера зовут». Ее слова были приглашением к разговору. Ну что ж, ехать нам еще долго: «Света», – произнесла я и улыбнулась. В этот момент поезд качнулся и начал медленно покидать перрон. Провожающие стучали в окна и что-то торопливо кричали напоследок.

Нам никто не махал вослед. Я путешествовала налегке, не обременяя себя ни вещами, ни отношениями. А она? Думаю, скоро все узнаю из первых уст. Действительно, после нескольких минут, потраченных на благоустройство нашего временного пристанища, разговор возник из пустоты, вернее, из желания Веры выговориться случайной попутчице. Желание озвучить внезапную перемену своей жизни, осмыслить и понять, что дальше.

Она с нежностью говорила о муже, с которым они прожили двадцать пять лет. У них взрослый сын. Окончил институт, устроился на хорошую работу в другом городе неподалеку. Вот, купил путевку родителям на годовщину свадьбы. Да только муж не поехал. Накануне объявил, что им нужно развестись, что любит другую женщину.

– Я не понимала, о чем он говорит. Это, как крепкий дом, в котором живешь много лет, вдруг падает, и ты стоишь в руинах, не понимая, сон это или…, – она укрыла лицо в ладонях и некоторое время молчала.

Я не утешала, перевела взгляд на мелькавшие за окнами деревья, в голове отдавался стук колес. Очнулась от ощущения плотно сжатых губ, я молчала, запирая внутренний диалог. Посмотрела на Веру.

– Мы даже не сорились никогда, друг друга с полуслова понимали. Он такой заботливый, хозяйственный. Зарабатывает неплохо. Мы недавно дом купили с участком. Пенсия не за горами, да и внучатам будет раздолье. Мы с Петей – это муж мой, специально дворик решили оборудовать, не все огородом занимать. Петя очень детей любит. Когда узнал, что у нас ребенок будет, меня буквально на руках носил. А уж когда Коля родился, лучшего отца и пожелать было сложно. Все мне помогал делать и ночами не спал, и пеленки стирал, и по врачам ходил, если нужно. Наш сын в любви рос. И мы счастливы были. Как-то все складно получалось. А сейчас, словно околдовали его. Из дома ушел. Хочет имущество делить. Я поверить не могу, что это мой муж, с которым мы прожили столько лет душа в душу. Думаю, вернусь домой, а там все по-прежнему.

За окном ночь разрывали редкие фонари. Соседка, испугавшись, что утомила меня своей историей, быстро свернула разговор. Мы легли спать.

Проснувшись утром, я обнаружила, что в купе осталась одна. На столе лежал листочек бумаги «Спасибо, что выслушали. Вера». Записка пробудила во мне сон, который я чуть не забыла, как, впрочем, большинство своих сновидений. Хотя проснулась с ощущением важности увиденного и легким разочарованием от потери. И надо же, я позавидовала Вере. Её двадцати пяти годам безмятежного счастья и полного доверия. У меня к моим почти тридцати ничего этого не было. Я, как испуганный зверек, бежала от отношений, едва возникал хотя бы намек на опасность. Даже, если это было порождением моей собственной фантазии. Лишь однажды я позволила себе влюбиться, причем влюбленность поселилась во мне раньше, чем появился ее объект. Мне нужно было состояние, и я его получила. Что с этим делать не знала, из страха быть навязчивой, проявляла внешнюю холодность. Хотя внутри все распирало, и кружилась голова, и подкашивались ноги. Моей влюбленности не суждено было перерасти в нечто большее. Осталось ощущение сладостной боли и осознание, что сама все испортила, не позволив своим чувствам обрести материальное подтверждение, как минимум в словах. Я с детства усвоила, что отношения между мужчиной и женщиной это поле сражения. Доверие ослабляет позиции.

Когда мать развелась с отцом, я удалила его из своей жизни, не испытывая к нему ни любви, ни ненависти, ни потребности общаться, ни потребности избегать общения. Как, впрочем, и в отношении других мужчин, с которыми расставалась. Я говорила себе, что слишком рациональна для безрассудных проявлений.