Юрий Иванов: Танго с прошлым

Внук тети Руты, Педро Кирвас, друг детства, служил офицером в военно-морском флоте Аргентины, и Василий с ним не виделся почти пять лет, поддерживая тонкую связь редкими звонками по праздникам.

– Пока не адмирал, но уже капитан боевого катера! – отрапортовала тетя Рута. – А ты когда собираешься окончить свой университет, вечный наш студент? Пора бы и тебе уже выйти «в люди», как говорят у вас, у русских.

У тети Руты уже вошло в привычку при каждом случае задевать русских, хотя у самой отец, которого она почитала чуть ли наравне со святыми, был чистокровным потомком русского офицера из Киева, а мать – наполовину русская, наполовину полька.

– Осталось еще полгода, и стану дипломированным специалистом, – ответил Василий.

– И зачем вас, русских, тянет вечно учиться? Овцам твоего отца, думаю, совершенно без разницы: кто будет их пасти, лишь бы охранял их от пум. Стоило тебе вытягивать из семьи такие бешеные деньги на никому не нужное образование в университете. Было бы лучше, если бы вы вложили их на покупку земли и укрупнили свои сады: на яблоках и персиках проще делать деньги, чем на овцах. Твой дед, сеньор Пабло, и твой отец слишком тебя любят, Васька, и оттого у тебя в голове кавардак. Эх, была бы жива тетя Эрнеста! Мы с тобой, Вася, одного ее волоска не стоим – что за женщина была, боже мой!

– Мне машину здесь припарковать или заехать во двор, тетя Рута, – перебил аккуратно пожилую хозяйку Василий, зная, что когда она начинает вспоминать прабабушку Эрнесту, то ее очень сложно вернуть в настоящее время.

– Меня Фрэн со свету сживет, если узнает, что ее машина простояла всю ночь на обочине, – сделав продолжительную паузу, ответила тетя Рута. – Адам! Адам! Где тебя черти носят? Адам!

Из-за угла забора показалась сгорбленная фигурка худого старика в вязанной в форме чепчика шапчонке – это был супруг тети Руты Адам Кирвас. Лет семь назад во время охоты в горах он неудачно упал и разбил голову. Врачи успели вовремя сделать трепанацию черепа, а затем поставить титановую пластину вместо удаленных костных осколков: неудачливый охотник остался жив, но с тех пор Адам стал совсем другим человеком – он невнятно, глотая окончания слов, говорил, плохо узнавал людей, быстро уставал. Тетя Рута бесконечно жалела своего мужа, но на людях этого никогда не показывала, а, наоборот, ругала при чужих и припоминала ему каждый раз его прошлое увлечение охотой, которое довело его до такого состояния.

– Руточка, ты звала меня? – с детской сияющей улыбкой спросил Адам, подойдя к своей жене. – А я тут пичеса отгонял от сада…

– Эх ты, пичес ты мой! – вздохнула тетя Рута и горестно взглянула на Василия. – Все от своей охоты не отойдет: где он тут броненосца мог увидеть, а?

– Ты на меня опять сердишься, дорогая моя? – все так же с улыбкой спросил Адам, заглядывая в глаза супруги.

– Адам, ты хоть узнаешь нашего гостя? – спросила тетя Рута, подталкивая мужа и поворачивая его к Василию.

– А, Василий, здравствуй, – сказал Адам, – а наш Петр куда-то вышел из дома. Что-то я его с утра не видел. Вот возьми пока, погрызи.

Адам достал из своего кармана куртки пригоршню поджаренных семян араукарии и протянул с просительным взглядом Василию.

– Ты путаешь Василия со своим другом-арауканцем, – одернула тетя Рута мужа легонько за плечо.

– Ну почему же, тетя Рута, – улыбаясь в ответ старику, Василий подставил ладони, – я с детства люблю грызть семечки араукарии.

Пожилая женщина махнула рукой и сама направилась открывать ворота.

Во время ужина и после него, а также на следующий день вплоть до того момента, как Василий, попрощавшись, сел за руль «Понтиака», тетя Рута ни разу не упомянула имени деда Павла. Пожилая женщина, всю жизнь проработавшая в клинике Чос-Малаля хирургической медсестрой, чувствовала приближение неминуемого трагического события и поэтому не знала, или даже боялась, как и в какой момент, – да и зачем? – стоит упомянуть имя своего друга юности. И только когда ее гость завел нетерпеливый мотор «Понтиака Каталины», тетя Рута глубоко вздохнула и попросила выключить двигатель. Василий понял, что она хочет передать что-то важное его деду.

– Передай Пабло, что мы все его очень любим, – совсем несвойственным ей тоном тихо сказала тетя Рута и положила свою морщинистую ладонь на плечо сидящего за рулем Василия. – Жаль, что мы в погоне за пустой суетой оказались в старости разобщены. Передай еще… а, впрочем, все это пустое и ненужное. Скажи деду, чтобы он нас простил за все, а мы будем молиться за него.