Елена Серебрякова - Летопись дел времён Иоанна Грозного

– Сделали правильно. Здесь все будет по-другому. Тех, кто не отвернулся от вас в дни опалы, можете назвать?

Крапивин назвал несколько фамилий, но они особого интереса у англичанина не вызвали.

Кенингтон и Микульский объехали много городов королевства Польского и Литовского княжества. Провели беседы со множеством приехавших на жительство из Московских земель. Рассказы показали способность Великой княгини Елены удержать власть Московского государства, продолжить единение страны и завершить уничтожение удельных княжеств.

То ли духовные лица оказались нерасторопными, то ли опоздал курьер Микульского с письмом Бедерина, но князь Андрей оказался в Москве и домой уже не вернулся.

В 1538 году, не дожив до своего тридцатилетия, Великая княгиня неожиданно скончалась. Современники были уверены в отравлении правительницы.

Такой исход привел в состояние полной растерянности Овчину-Телепнев-Оболенского, полностью парализовала его волю, способность действовать. Верховные бояре припомнили фавориту Великой княгини обоюдную любовь, арестовали его и на всякий случай сестру. Как ни умолял Великий князь Иоанн не трогать свою няню, как ни бился в истерике, ползал на коленях, ничего не смог изменить.

Государство оказалось во власти двух боярских родов Шуйских и Бельских. Первые считали себя потомками Рюрика, вторые – Гидемина. Каждый род мечтал о верховенстве и сначала это удалось Василию Васильевичу Шуйскому. При его власти жестоко казнили неугодных, ссылали, подвергали издевательствам. Они разворовали казну и установили полный контроль над малолетним Великим князем, лишили его нужного ухода и заботы. Когда Василий Васильевич умер, власть перехватил Бельский. Новый правитель наказал Шуйских за издевательства над людьми. Ивана Шуйского он сослал во Владимир. Там князь собрал шайку в триста человек и тайно прибыл в Москву, напал на дом Бельского и завладел княжим столом.

После смерти Ивана Шуйского страной начал править его брат Андрей Михайлович. Когда Иоанну исполнилось тринадцать лет, он придрался к любимцу Андрея Михайловича боярину Федору Воронцову. Собрал на него крамолу и сослал в дальний монастырь.

Наказание Воронцова сблизило Иоанна с кремлевским писарем Еремеем. Прежде чем войти в дружбу, писарь взял с Великого князя слово никому не сказывать о том. Понимая, что Иоанн серьезно относится к его советам, он начал поучать его:

– Ты, Великий князь, разберись сперва с Андреем Михайловичем Шуйским.

– Что же мне делать? Как власть употребить, к кому идти?

– У тебя в прямом подчинении находятся псари. Охота вас сблизила, уверен, они тебя не предадут. Дай им команду захватить Андрея Михайловича и доставить в темницу.

– Боязно.

– А ты не бойся. Но как только обезглавишь главного злодея, принимайся за его ближних.

– Боязно, – снова повторил Иоанн.

– С таким страхом ты скоро не только власть потеряешь, но и голову.

Иоанн весь дрожал от возбуждения. Вся его нервная система еще не была готова к решительным шагам.

29 декабря 1543 года Иоанн приказал псарям схватить Андрея Шуйского и заключить в темницу. Волоча боярина в тюрьму, псари замучили его до смерти. Советники и подручные в эту же ночь тоже были схвачены и высланы из Москвы в дальние края.

Теперь бояре оказались в состоянии шока. Никто не ожидал столь решительного нападения со стороны тринадцатилетнего ребенка на видного боярина и его подручных. Иоанн почувствовал силу власти и удивился количеству появившихся доброхотов в своем окружении.

Сэр Кенингтон прочитал свежее донесение агента из Москвы и задумался:

– Вот тебе и пятнадцать-двадцать лет на взросление, – похоже московский мальчик начал властвовать!

Англичанин велел готовить карету для поездки к Микульскому. Они продолжали сотрудничать. Кенингтон не только прижился в Кракове, тут он купил дом и нашел женщину.

Пан Тодеуш по-прежнему вел жизнь холостяка. Говорящий и слышащий слуга, единственный на всю прислугу, поздоровался и попросил подождать «две секунды». Вернулся быстро и пригласил англичанина в «приказную избу». Микульский занимался чтением бумаг.

– Ты что же не рад моему появления? – спросил Генрих.

– Каждая наша встреча начинается с твоих претензий! С чем пожаловал?

Кенингтон положил перед Тодеушем лист с донесением и присел на скамью с другой стороны стола. Поляк пробежал глазами текст и отреагировал тут же.