Карл Май - На земле штиптаров

— Да, — робко ответил портной.

— И сколько времени это займет?

— Два-три часа.

— О Аллах! Значит, из-за твоей штопки мы будем ждать здесь до вечера? Так не пойдет, мы не можем этого позволить.

— Это продлится недолго, — сказал я, — ведь я помогу ему.

— Как же совместить это с достоинством твоих занятий и с внушительностью твоего облика?

— Очень просто. Я посижу здесь с этим хорошим человеком, который оказался плохим портным. Пока он будет проглаживать другие вещи утюгом и, вероятно, прожжет их, я примусь чинить брюки. Но скажи-ка мне, искусник швейной иглы, ты действительно портной?

Он поскреб у себя за ухом, помялся, помялся и, наконец, выдавил:

— Эфенди, вообще-то нет.

— Так! А чем же ты, собственно, занимаешься?

— Столяр.

— И как ты отважился выдать себя за портного?

— Потому что у меня есть два утюга.

— А от кого ты их получил?

— От своего деда, который, верно, был портным. Это — единственное, что я получил от него в наследство. Теперь вот я купил еще нитку с иглой и при случае поправляю людям одежду, потому что столярной работы не могу сейчас найти. Вот почему я и стал работать здесь, на строительстве дороги.

— Ты, я вижу, мастер на все руки. Значит, ты поправляешь одежду! Пожалуй, ты заодно меняешь ее фасон, как проделал это с моими брюками?

— Нет, эфенди! Это всего лишь недосмотр.

— Итак, у тебя есть два утюга? Ты умеешь гладить?

— Ох, великолепно!

— Ладно, тогда возьмемся за дело. Но ты видишь, что это такое?

Я растянул шов, сработанный им, и показал ему. Он не знал, что я имею в виду, и вопросительно посмотрел на меня.

— Как выглядит этот материал?

— Темно-синий, господин.

— А какого цвета нитки ты подобрал?

— Белые.

— Это же смотрится ужасно. Неужели у тебя нет темных ниток, а может быть, черных?

— Хватает!

— Почему же ты их не взял?

— Белые нитки еще даже прочнее черных, поэтому я подумал, что они лучше будут держать и прореха не разойдется, если тебе снова придется плыть в одежде.

— Ты, как я погляжу, очень предусмотрительный человек. Я позволю себе взять черные нитки. Итак, приступим!

— Помочь тебе, сиди? — спросил Халеф.

— Конечно, ты можешь подержать штаны, пока я делаю стежки.

Лачуга была пуста, так как люди находились сейчас на работе. Вместе с Халефом мы уселись на доску и положили сюда же брюки. Мы получили иголку и нитки; ножницами служили нам наши ножи. Мы начали работу. В годы учебы мне доводилось пришивать себе пуговицы, а то и латать небольшие дыры; я довольно сносно знал разницу между задними стежками и другими видами стежков, поэтому я взялся за это великое дело, уверенный в собственных силах. Тем временем плотник-столяр трудился возле печи, время от времени подбрасывая в нее поленья, словно намеревался зажарить быка. Печные изразцы источали жар, напоминавший мне о прекрасных днях, проведенных в Сахаре. Моя одежда просохла; ее оставалось лишь прогладить.

Искусник сперва взялся за жилет, разложил его на доске и, держа клещами утюг, стал нагревать его на огне. Утюг раскалился докрасна; деревянная ручка сгорела. Юноша переводил взгляд то на утюг, то на меня и наоборот; при этом он весьма красноречиво почесывал затылок.

— Ты что-то хочешь? — спросил я его.

— Один вопрос, господин. Что мне теперь делать?

— Гладить!

— А как?

— Как всегда. Ты же отлично умеешь это делать.

— Гм! Это очень непонятное занятие.

— Почему?

— Если я сейчас примусь гладить, то раскаленным утюгом прожгу жилет. Если подожду, пока утюг остынет, то не прожгу одежду, но ведь и утюг тогда тоже не будет гладить. Ты не можешь дать мне совет? Я слышал, эфенди, что ты много странствовал; может быть, ты видел когда-нибудь, как это делает портной.

— Слушай, у меня самые дурные подозрения насчет твоего дедушки.

— Не надо так, прошу тебя! Мой дедушка — да узрит Аллах его в раю! — был благочестивым мусульманином и бравым подданным падишаха.

— Может быть, но портным он не был.

Теперь искусник поднял и другую руку, чтобы почесать затылок обеими руками. Он являл собой картину комического отчаяния, но, разумеется, так ничего и не ответил.

— Ну, как? Я прав?

— Эфенди, — выдавил он, — откуда ты знаешь об этом?

— Я угадал. Скажи-ка мне лучше, кем он был.

— Ладно, раз ты и впрямь хочешь знать, он был на самом деле дровосеком, а заодно портняжил для других дровосеков. Утюг он, как я думаю, унаследовал от своего дедушки.

— Который тоже, пожалуй, не был портным? — сказал я, смеясь. — Ты женат?