Валерий Панов - Франкфурт 939

Человек умный и знающий сам в трущобы не сунется. Сперва разыщет кого надо в городе, назначит встречу, переговорит, а когда придёт, все будут знать, что его трогать нельзя, он по делу. Это при удачном раскладе, но ведь бывает и иначе. Найдёшь не того человека, придёшь при больших деньгах в трущобы и всё, больше тебя не увидят. Нельзя такого отпускать. Потеряв серьёзную сумму, дурак пойдёт на глупости, чтобы её вернуть, или испортит жизнь там, где у него есть власть. Вот и выходит, что проще убить, и никаких последствий. Трясутся за своё золото, будто ничего в мире больше нет. Им кошельки дороже жизней. Сами виноваты. Ничуть не жалко.

Тех, кто с кошельком расстался, но от затеи своей не отказался, выслушают. Может, и за дело возьмутся. Мало того, что плату получат, так ещё и новые «кошельки» в трущобы припрутся. Главное – им не намекать, что можно по-другому, без унижения. И совсем неважно, к кому обратятся, в трущобах действует принцип взаимных интересов. Всё равно деньги тратятся здесь на выпивку, шлюх, краденые шмотки и украшения.

Бруна в трущобах знает каждая собака. Ещё бы, второй человек в крысиной братии, а одевается неприметно, никак не избавится от прежних привычек. Когда ты вор, полезно быть незаметным. Впрочем, примет у него предостаточно. Раковина левого уха частично откусана. В юности на него собак спустили. На шее извилистый шрам. Запутался как-то в кустах. Украшений Брун не признаёт, но золотой крест на цепочке носит.

Ему кивают в знак приветствия и уважения, а он не обращает внимания, проходит мимо. Бредёт куда-то задумчивый и хмурый, потягивает из штофа гадкое пойло. Пить противно, но Брун пьёт. На ходу высоко запрокидывает голову, вытряхивая последние капли. Не прервался даже, переступая через пьяное тело, что распласталось в грязи прямо посреди дороги. Ещё немного и лежал бы лицом в свиных какашках.

Похоже, кто-то не уследил за животиной. Выпустил вечером попастись на улицу, полакомиться мусором, а свинья забрела в трущобы. Здесь для неё много вкусного. Ну всё, считай пропала. На обед в таверне у норманна будет свежая свинина.

Сам не заметил, как ноги вывели к её дому. Брун постоял немного, шатаясь.

– А-а, к чёрту.

Выкинул штоф подальше и несколько раз ударил в дверь. Потом ещё, и ещё, и только тогда послышался приближающийся топот. Так топают от недовольства. Дверь отварились и первое, что увидел Брун – кулак, прилетевший в лицо.

Саид проснулся на рассвете. Прислушался – тишина. Впрочем, не удивительно, Юсуф никогда не встаёт в такую рань. Скорее, он мог ещё не ложиться, но тогда бы Саида давно разбудили женские визги. Сон у него чуткий. Нет, брат ночью не возвращался.

Такое впервые. Порой он задерживается, приходит пьяный и не один, но всегда спит в своей постели. Такая уж у него привычка. За прошедшие полгода Саид хорошо его изучил.

Поднялся с кровати. Аккуратно опустил ноги на пол и подкрался к двери. Слегка приоткрыл, заглянул – пусто. Всё верно, Юсуф не возвращался. Отворил дверь полностью, зашёл. Больше не крадётся.

У брата, как всегда, бардак, вещи разбросаны, простынь смята, кровать не заправлена. Ему бы служанку завести, да он посторонним не доверяет. Боится, что выведают его тайны. Девок средь ночи гонит проч. Даже младшего брата к себе не пускает. Ещё не научился ему доверять. Они не виделись почти двадцать лет. Юсуфу было пятнадцать, когда он отбыл в страну немытых варваров. Саид присоединился к нему не так давно. Общение меж ними никак не наладится. Слишком уж они разные. Саид организованный и аккуратный, а Юсуф небрежный и своевольный. И как он только умудряется исполнять свои обязанности? Нет, эта работа не для него.

Пользуясь редким моментом, Саид ведёт себя беспардонно в покоях брата. Порылся в сундуках, вытряхнул шкатулку с драгоценностями, перевернул всё на столе – проклятого ключа нигде нет. Подошёл к стене у кровати, отворил тайную дверцу. За ней тяжёлый железный ларец. По размерам он шире, чем отверстие в стене. Пошатал, потянул, попытался покрутить – нет, никак его оттуда не вытащить. Зря усердствует, без ключа не открыть.

Плюнул. Закрыл дверцу, сложил всё, как было. Пошёл звать за́мковую стражу. Надо ведь доложить о пропаже брата.

Дома проносятся перед глазами, повороты сменяют друг друга, грязь хлюпает под ногами, впереди громко пыхтит Эд. В последнее время он изрядно раздобрел, пробежка ему не в радость.