Густав Эмар: Том 10. Следопыт. Перст Божий

Пассажиры и пассажирки, дети и матросы толпились около своих спасителей, призывая на них благословение неба, что немало удивляло обоих мексиканцев, которые считали свое поведение весьма естественным.

— Вы лоцман? — осведомился командир.

— Да, — не задумываясь отвечал дон Торрибио, — каково ваше положение в данную минуту? — спросил он в свою очередь.

— Как видите, положение наше отчаянное, но корпус остался невредим! Если бы мне удалось выбраться отсюда и хотя бы сесть на мель, то судно бы, без сомнения, погибло, но мне удалось бы спасти не только всех людей, но и мой груз, который представляет собой большую ценность.

— Как вы засели? Каким местом?

— Только кормовой частью, на последнем рифе; надежный причал, прочно укрепленный на берегу, пожалуй, мог бы спасти меня.

— Отлично! Мы стащим вас отсюда! — сказал молодой человек. — Представьте только все дело мне.

— Сделайте одолжение, я буду очень рад, приказывайте; с этой минуты вы один полновластный хозяин здесь.

— Так решено! Слушайте же меня внимательно: этот канат, который я привез вам, идет не из шлюпки, он укреплен на берегу.

— В самом деле?! — радостно воскликнул командир брига.

— К чему мне лгать?!

— Действительно! Простите ради Бога!

— Вы должны укрепить за канат надежный кабельтов и постепенно спустить его в море! Поняли вы меня?

— Понял ли я? Конечно! Вот вы увидите. — И капитан тотчас же принялся за работу вместе с матросами.

С берега следили за каждым движением на бриге: как только дон Торрибио подал сигнал, там стали тянуть канат; менее чем через час к немалой радости всех присутствующих канат натянулся, как струна. Между тем командир брига распорядился облегчить кормовую часть судна от груза и снести его на нос; благодаря этому, а также с помощью прибоя, бриг стал приподниматься; тогда весь экипаж бросился поворачивать брашпиль, и вот почувствовалось едва заметное движение вперед. Бриг подался и вслед за тем плавно пошел, слегка покачиваясь на волнах, оставив за собой страшные рифы.

Однако на все эти сложные маневры потребовалось немало времени; прошло уже более семи часов с того момента, как смельчаки расстались с берегом. За то время буря заметно стала стихать, ветер, дувший с моря, не внушал уже серьезных опасений; даже волнение на море немного улеглось. Тио Перрико со своими товарищами подошел к бригу, и все четверо рыбаков взошли на судно.

— Ну, теперь следует позаботиться о том, чтобы спасти не только людей и груз, но также и самый бриг! — сказал дон Торрибио командиру.

— Хм! — печально отозвался он. — Это, к несчастью, невозможно.

— Нет, если корпус не поврежден и притом прочен, то это вовсе не так трудно!

— Как я уже говорил вам, корпус нисколько не пострадал!

— Прекрасно! В таком случае, ставьте четырехугольные паруса и пользуйтесь благоприятным для вас ветром! Ваша большая шлюпка и моя пирога будут буксировать вас; я берусь довести вас до хорошего якорного места.

— Если вы это сделаете, — со слезами на глазах воскликнул капитан, — вы спасете мне честь!

— В таком случае, ваша честь в надежных руках, за это я вам ручаюсь, только не мешкайте и делайте, что я вам говорю!

— Сейчас, сейчас! — воскликнул капитан, пожимая руки дона Торрибио.

Он в точности исполнил все данные ему молодым мексиканцем наставления, и часа за два до заката спасенное от верной гибели судно плавно покачивалось на двух якорях в прекрасно защищенной бухточке.

В тот же вечер пассажиры брига сошли на берег и поместились в церковном доме, где гостеприимный молодой священник предложил им временный приют.

Когда бриг очутился в полной безопасности, командир прежде всего пожелал отблагодарить и вознаградить человека, оказавшего ему такую громадную услугу, но дон Торрибио не захотел принять вознаграждения и удовольствовался одной словесной благодарностью, что весьма огорчило капитана. Однако сам дон Торрибио попытался расправиться с Гутьерресом и рыбаками, которые участвовали в экспедиции.

— Возьмите, ваша милость, эти деньги, — сказал рыбак, возвращая дону Торрибио полученные им за шлюпку тридцать три унции, — моя пирога нисколько не пострадала; следовательно, я никакого убытка не потерпел. Вам она теперь больше не нужна, так пусть же она опять останется за мной, как если бы и не переставала принадлежать мне. Что же касается наших трудов, за которые вы хотите заплатить нам, ваша милость, то ни я, ни мои товарищи денег за это не возьмем, — за деньги в такую адскую погоду никто из нас не поехал бы с вами! Бог нас помиловал, и мы уже достаточно вознаграждены тем, что видим вас живым и здоровым!