Иван Азанов - Записки русского солдата

Сильные опорные пункты немцев Буды и Гуки, за них топтались по несколько дней. Но упорно двигались к Харькову. Харьков брали тоже обходным маневром: наша дивизия двигалась с севера от Харькова, три раза передвигались мы по радиусу от Харькова, но фронтом на Харьков. Первый раз развернулись по шоссе Белгород – Харьков, второй раз со стороны мединститута, третий раз со стороны Залютина Яра. И четвёртый раз – с запада по шоссе Харьков – Полтава. Не соединились с южной группой километра два, два с половиной. Немцы не выдержали, ночью пошли наутёк. Часов около двух ночи появились пожары в Харькове. Мы закричали: «Ура! Немцы бегут!» Батя окрысился на нас: «Откудов вы взяли?» Мы ему говорим: «Раз жгут город, значит бегут!» Так и вышло! Мы той порой стояли в лесу, готовились разворачивать связь. Готовились к бою. Батя связался по радио с соседями, наше предположение оправдалось. Связь тянуть не понадобилось. Пошли преследовать противника в направлении Полтавы. Но в Полтаву нас не пустили, прошли южнее Полтавы, через Санжары, Карловку, и на Кременчуг.

Под Харьковом я снял с ремня лопатку, и бросил в кусты, и сказал: «Теперь до Днепра не понадобится. Немцы бежать будут без оглядки». Бежать они и бежали, но за собой оставляли жуткую картину: сжигали всё, что могло гореть, дома, скирды, деревни, даже нажинки после конной жатки. Население угоняли с собой, кто не мог идти по инвалидности или болезни, убивали на месте. Под Днепром засыпали колодцы. Были случаи, когда колодцы были завалены трупами детей и стариков. По-ихнему, готовили «мёртвую зону» для нас, где мы должны были зимовать, по их планам. Но у нас были планы свои, и дела свои. После того, как мы вышли к Днепру, под Кременчуг, нашу дивизию отвели на формировку в Харьковскую область. Штаб дивизии стоял на станции Огульцы. Артиллерийский полк 830-й, в Черёмушной. Пехотные полки в окрестных деревнях. Это отвели нас за двести километров от Днепра, из этой «мёртвой зоны». Здесь посёлки и деревни были целы, и местное население на местах, дома.

Полтора месяца мы здесь бездельничали. Питались отлично, мясного было более чем достаточно. Овощей сколько угодно. Повар трудился на славу, но и мы вложили свою лепту. Когда Батя узнал, что идём на формировку, нам тихонечко сказал об этом, и сказал: «Чтоб девятый не… Поняли? Нету?» Мы сказали: «Поняли». И отправились в поход: Кума, я, Вася Талматов, Митя Гладышев и лейтенант Айдаров, командир взвода разведки. Когда мы набрали штук шесть рогатых, лейтенант, боясь ответственности, покинул нас. Мы продолжали действовать вчетвером. По дороге пахали огороды местным жителям. Кума у нас заключал сделки, тащили сырым и варёным. Когда мы прибыли к месту назначения, у нас было двенадцать рогатых и одна из них дойная. Штук полсотни птиц, столько же яиц, и пятьдесят литров самогону. Всё это в общий котёл, по-братски. И все были сыты, и все молчали, и всё прошло тихо. Батя только молча улыбался.

Когда наши войска форсировали Днепр и взяли Киев, нас срочно сняли с формировки и скорым маршем двинули на Киев. До станции Ичня, в Сумской области шли пешим ходом. На станции Ичня погрузили в эшелоны и до станции Дарница бросили железной дорогой. Там опять на марш, и скорым маршем на Житомир. Но на полпути пришлось вступить в бой сходу, под село Брусилово, где наша дивизия остановила немцев. Заняли оборону, стояли на ней почти до нового, 1944, года. Не помню число, знаю только, что назавтра у немцев праздник Рождество, а мы сегодня пожаловали к ним на праздник, т. е. накануне. Оборона чем была памятна? Тем, что все наблюдательные и командные пункты были сосредоточены на одной высотке. Других поблизости не было, и рассредоточить их не было возможности. Командные пункты батальонные, полковые, дивизионные, корпусные, армейские и фронтовой, все были здесь.

Перед началом операции приезжали на рекогносцировку Ватутин с Хрущёвым, тоже на эту высотку. Изрыта она была хуже, чем червивое яблоко. Сплошь блиндажи, блиндажи, и хода сообщения между ними. Но движения никакого. На подходах к ней стояли часовые и ночью и днём. Ночью ещё разрешали ходить, днём же никому. Часовой окликнет, потом командует: «Ложись!» Если человек не подчинился, пускает автоматную очередь выше головы. Поневоле ляжешь. Если же надо, вперёд ползком. Если же нет, поворачивай назад. Вот таков был порядок. Высотка же эта торчала у немцев, как бельмо на глазу, и ничего обнаружить невозможно. И вот в один из дней над ней появился немецкий «мессершмит». Стал кругами летать над высоткой, на высоте метров двести. Сделал несколько кругов, наверное, мечтал уже повернуть домой. Но случайно лег курсом на ствол зенитного, 25-миллиметрового орудия. Командир орудия, старший сержант, не упустил этого случая и дёрнул шнур, или нажал педаль, я не знаю этих орудий.