Ричард Роуэн - Три тысячелетия секретных служб мира. Заказчики и исполнители тайных миссий и операций

По собственному признанию Зильбера, единственным человеком в Англии, серьезно заподозрившим его и доставившим ему немало беспокойства, был некий лавочник, которому показались подозрительными некоторые его покупки. Этот патриот, случайно напавший на след самого искусного врага, скрывавшегося в Англии, взялся следить за Зильбером. Но находчивый шпион пожаловался на чинимые ему «неприятности» своему начальнику, и лавочнику посоветовали заняться своими делами и оставить цензора в покое.

Настал день, когда Зильбер вскрыл конверт, надписанный женской рукой, и прочитал письмо, ставшее величайшим открытием за все четыре года его напряженной шпионской работы. Некая дама с радостью сообщала подруге, что ее брат, морской офицер, получил назначение в порт, расположенный близко к дому. Теперь она сможет часто с ним видеться, хотя он и страшно занят, работая над каким-то таинственным проектом, относящимся к оснащению оружием старых торговых судов.

Зильбер тогда не догадался, что это было первое сообщение о «судах-ловушках», которые вскоре превратили рейды германских подводных лодок в смертельно опасные. Однако он сообразил, что дело идет о чем-то крайне важном, и потому при первой же возможности поехал в город, где жила отправительница письма, явился к ней официально в качестве правительственного цензора и объяснил женщине всю опасность допущенной ею неосторожности. Молодая англичанка не на шутку расстроилась и стала упрашивать Зильбера не сообщать о случившемся ее брату и не портить ему карьеру. В разговоре с нею он узнал все, что хотел, о «судах-ловушках», ибо брат этой девушки вел себя дома еще более неосторожно, чем его сестра в письме к своей школьной подруге. В тот же вечер первый подробный рапорт о готовящейся контратаке «судов-ловушек» был готов для срочной отправки на континент и в Германию.

Это случайное разоблачение особого секрета британского военно-морского флота — «судов-ловушек» — занимает одно из самых почетных мест среди подлинных шедевров секретной службы Первой мировой войны.

Вряд ли можно изобрести идеальный иммунитет против умного и осторожного шпиона, оседло живущего в какой-либо стране много лет. Карл Зиверт принадлежал именно к такого рода шпионам. Он фактически всю жизнь провел в России, получая жалованье из двух источников: как русский чиновник и как австрийский шпион из Вены, а после объявления войны еще и добавочные субсидии из Берлина. Свыше 40 лет, пользуясь полученными от царского министра внутренних дел полномочиями, он служил в Киеве тайным почтовым цензором. Так что он имел возможность вскрывать корреспонденцию, адресованную генералу Михаилу Алексееву, начальнику русского генерального штаба, читать письма госпожи Брусиловой жене другого генерала, командующего Киевским военным округом. Он осмеливался даже перлюстрировать официальную переписку военного министра Сухомлинова и графа Бобринского, русского губернатора оккупированной австрийской территории в Галиции. Прирожденный бюрократ, Зиверт сделался австро-германским шпионом лишь благодаря случайности, поскольку он добрался до самых вершин киевского отдела почтового шпионажа «черного кабинета» (царской имитации Cabinet Noir Бурбонов) благодаря долгому и умелому слежению за высокопоставленными русскими по поручению и в интересах других высокопоставленных русских. Его любимым блюдом в буквальном смысле являлись эпистолярные секреты, он их с удовольствием проглатывал и с упоением переваривал, составляя отчеты о проделанных проверках, которые могли быть полезны как для отечественных, так и для иностранных клиентов.

Со времен правления Екатерины Великой деятельность «черного кабинета» в главном центре европейской части России временами становилась настоящим бедствием для москвичей. Прочно утвердившаяся служба цензуры воспринималась как опора трона не из-за склонности к либерализму или революционным потрясениям в империи. Тем не менее «черный кабинет» имперской секретной службы, в отличие от охранки или политической полиции, никогда не был направлен на подавление нигилизма, анархии или массовых волнений, будучи зарезервированным для гораздо более значимого шпионажа. Поступала в него, в основном, корреспонденция аристократов и именитых людей, и их письма, которые вскрывались и прочитывались опытным персоналом, копировались или фотографировались, после чего отправлялись храниться в надежной папке. Из-за сравнительно ограниченного числа лиц, считавшихся достаточно важными для подобного пристального внимания, агенты, комфортно устроившись в почтовом отделении, могли изучать образцы почерка до тех пор, пока не начинали узнавать их с первого взгляда. Эти агенты принадлежали особому племени исследователей, обладавших ловкостью и преданностью своему делу и страстью к личным секретам других. Они получали дополнительную плату в размере 350 рублей в месяц к тем 150 рублям жалованья, положенного им как почтовым чиновникам. Некоторые из звезд цензуры могли читать на двадцати языках.