Карло Гинзбург - Судья и историк. Размышления на полях процесса Софри

В рассказе Дечо события быстро следуют одно за другим: как только она оказывается на улице Керубини, она замедляет ход, потому что то же делает другой водитель, она старается понять причину торможения (с. 1108) и видит почти неподвижный или медленно двигавшийся «ФИАТ-125»; в это мгновенье она слышит выстрел (с. 1105), продолжив движение, еще через несколько метров она слышит второй выстрел, и тогда машины останавливаются.

Нет сомнений, что «ехал медленно» Паппини (действие, которое он относит ко времени, очевидно предшествовавшему выстрелам, настолько, что комиссар успел пересечь улицу, машина – остановиться, убийца – выйти и пройти между двух автомобилей, «ФИАТ-125» – медленно тронуться с места, и лишь затем раздались выстрелы) и «ехал медленно» Дечо (слова, относящиеся к тем немногим секундам, что предшествовали выстрелам) имеют совершенно разный смысл.

Версия Дечо прекрасно согласуется с тем, что сообщил Марино: «В тот самый момент, когда господин Калабрези начал пересекать улицу, я включил заднюю скорость, чтобы подъехать ближе, так сказать, к месту, где все происходило, чтобы дать Энрико [=Бомпресси] возможность быстрее сесть в машину и сэкономить время, поэтому я дал задний ход и оказался… задний ход, не знаю, на десять-пятнадцать метров… в общем, чтобы более или менее находиться около того места, где, в общем, все и произошло» ( Sent. , с. 396–398).

Виртуозное мастерство толкования, проявленное составителем мотивировочной части приговора, уже известно. В том, что касается аварии на парковке, он считает свидетельство Музикко ненадежным, а слова Марино достоверными даже в тех местах, где их показания совпадают: «На самом деле ситуации совершенно разные». Здесь свидетельство Паппини объявляется ненадежным, а заявления Дечо – достоверными, хотя они описывают одну и ту же сцену, используют одни и те же выражения. «Нет сомнений, что слова Паппини „ехал медленно“ <���…> и слова Дечо „ехал медленно“ <���…> имеют совершенно разный смысл».

В чем же состоят все эти различия? Нам объясняют, что в рассказе Дечо «события быстро следуют одно за другим», а в рассказе Паппини все происходит более постепенно. Однако при оценке оказались обойдены вниманием два аргумента, один общий, а другой частный: 1) очевидным образом невозможно на основе двух описаний измерять соответствующую длительность двух событийных цепочек, так или иначе сконцентрированных во временном промежутке из нескольких секунд; 2) Паппини находился ближе к автомобилю участников покушения. Он запомнил и описал большее число фактов, складывается впечатление, что время в его рассказе о череде событий текло медленнее; Дечо описала меньшее количество происшествий, потому что обзор ей отчасти закрывала «Альфа Ромео – 2000» Паппини (см. выше главу XV, пункт в ).

Однако где толкователь превосходит сам себя, так это в утверждении, что «версия Дечо прекрасно согласуется с тем, что сообщил Марино». Совпадение столь несовершенно, что оставляет без объяснений один поразительный пункт: движение назад «ФИАТа-125» Марино на расстояние десять-пятнадцать метров. Как я уже отметил (глава XV, пункт в ), этот маневр укрылся от внимания не только Дечо, но и всех тех, кто присутствовал при этой сцене. Автор приговора замечает, что их версии (за исключением показаний Паппини) «не расходятся с сообщением о движении задним ходом, о чем рассказал Марино» ( Sent. , с. 381). Согласитесь, что между «не расходятся» и «прекрасно согласуется» разница велика. Если уж и нужно говорить об общности мнений, то его следует приписать единодушному молчанию очевидцев (включая Дечо) насчет маневра, который Марино якобы совершил за несколько мгновений до покушения.

В ходе прений Марино не без смущения отвечал на протесты защиты по этому пункту. В частности, он утверждал: «В тот момент, когда я сдал назад, выстрелы еще не прозвучали, потому-то бывшие там люди и не могли обратить внимания на то, дал я задний ход или нет».

Эти слова автор мотивировочной части приговора снабдил следующим комментарием: «Как же следовало вести себя Марино в отношении этих протестов? Ему задали вопрос и он на него ответил, постаравшись объяснить указанное противоречие, и в самом деле его истолкование вероятно. Быть может, он не должен был и вовсе отвечать?» ( Sent. , с. 401–402).

Впрочем, надлежит поставить здесь иной вопрос. В очередной раз в течение процесса единственное подтверждение словам Марино принадлежало ему самому.