Карло Гинзбург - Судья и историк. Размышления на полях процесса Софри

Вызванный в суд свидетелем (25 января 1990 г.) адвокат Дзолецци лишь частично подтвердил этот сумбур. Бистольфи говорила ему только о сделанном в прошлом признании, в Турине, женщиной, знавшей о совершении тяжкого преступления. Ее речь была несвязной и возбужденной (Дзолецци сетовал затем, что не принял ее всерьез); в любом случае Калабрези она не упоминала ( Dibattim. , с. 760 и далее).

2) Как-то раз, на рубеже сентября и октября 1987 г. (затем дата изменилась и стала «концом октября»; на следствии он говорил о «дне, предшествующем рождественским праздникам»), к священнику из Бокка-ди-Магра дону Реголо Винченци пришел Марино. Как уже было сказано, он открыл ему, что оказался вовлечен в «тяжелейшие и преступные факты» террористического характера; он также указал на «кровавые дела», среди которых одно было «особенно тяжким» (26 января; Dibattim. , с. 772 и далее), однако никаких имен не назвал.

3) Приблизительно за два месяца до явки с повинной (таким образом, где-то в мае 1988 г.) Марино обратился к одному из политиков из его партии – бывшему сенатору, коммунисту Флавио Бертоне, вице-мэру Сарцаны. На прениях Марино сначала в самых общих выражениях говорил о «публичном лице», к которому он отправился, дабы рассказать о «политическом» аспекте убийства; затем уже вышло наружу и имя Бертоне. 26 января 1990 г. он предстал перед судом в качестве свидетеля, несговорчивый и сдержанный. Он не помнил точной даты встречи с Марино (у него нет ежедневника); никто Марино ему не представлял (он принимает у себя людей, не договариваясь заранее). Бертоне рассказал, что Марино по секрету сообщил ему о своем участии в убийстве Калабрези «по поручению секретной организации „Лотта континуа“ и, в частности, Софри»; что он говорил о Софри «с горечью»; что он назвал также имя Пьетростефани (деталь, о которой тогда Бертоне сразу же забыл), но точно не Бомпресси. Он заявил, что в конце беседы предложил Марино поразмыслить: если он и дальше будет находиться в таком «смятенном, горестном состоянии духа», то ему лучше обратиться в полицию или в судебные органы (26 января 1990 г.; Dibattim. , с. 796). Через несколько дней Бертоне пошел к адвокату, посоветовавшему ему никому не говорить о встрече с Марино. Он объявил, что не рассказал об этом и адвокату Дзолецци, по его утверждению – своему близкому другу. В ответ на один из вопросов адвоката Джентили Бертоне отрицал, что советовал Марино взять себе адвокатом (что затем Марино и сделал) другого своего друга – Мариса (коммуниста). В этот момент началась суматоха, в которую резко вмешался Софри, спросивший Мариса: правда ли, что он звонил Бертоне и узнавал, привлекался ли он к следствию? Марис вознегодовал, но и не опроверг сказанного. Днем позже (27 января) Софри, как мы уже знаем, отмел все слухи о «коммунистическом заговоре».

И правильно сделал, ибо речь идет о грубом и упрощенном предположении. Однако изначально сформулированная Софри гипотеза, сводившая все ко лжи, сознательно устроенной супругами Марино—Бистольфи, теперь не заслуживала доверия. Ряд исчисленных нами событий с трудом поддается осмыслению. Идет ли речь о конструкции, контуры которой проступали постепенно? Или же о никак не связанных друг с другом фрагментах? Или о подобных матрешкам китайских шкатулках все больших и больших размеров? Лишь последняя гипотеза совместима с версией о заговоре.

Впрочем, доказать наличие заговора по определению трудно. Можно прибегнуть к косвенным уликам. Следует ли считать доказательством многократное исчезновение свидетельских показаний? Одежда, которая была на Калабрези в день его убийства, пропала в 1972 г., так что ее никто не успел даже осмотреть. Синий «ФИАТ-125», на котором приехали участники покушения, как следует из сообщения инспектора дорожной полиции Франческо Педуллы, был «уничтожен 31.12.1988» – спустя пять месяцев после ареста подсудимых – «после того, как он был помещен на хранение 25.08.1988 в автопарк Фьоренца». Пуля, поразившая Калабрези, оказалась просто выставлена на аукцион вслед за затоплением отдела орудий преступления 51. Странные совпадения. Впрочем, речь идет об инцидентах, которые часто происходят в Италии: достаточно вспомнить об исчезновении в период следствия ценников сумок, содержавших взрывчатое вещество, использованное во время теракта на площади Фонтана (Милан, 1969).

Вернемся к Марино и его признаниям. Мы видели, как проявились контуры очень «итальянского» маршрута, который начинается с адвоката республиканца (Дзолецци), продолжается со священником (доном Реголо Винченци) и вице-мэром коммунистом (Бертоне) и наконец завершается год спустя в казармах карабинеров. На фоне столь извилистого пути трудно согласиться с гипотезой, согласно которой обвинения Марино проистекали из его глубокого, болезненного нравственного покаяния 52.