Карло Гинзбург - Судья и историк. Размышления на полях процесса Софри

Знаете, когда, так сказать, я давал первые показания, то без подготовки и непроизвольно сказал, что Пьетростефани и Софри связались со мной, я имел в виду, что сначала я говорил об этом с одним, а потом с другим. Ясно, что я не был… То есть я не считал, что в тот момент важно уточнять, с кем я говорил сначала, а с кем потом, места и т.д., и т.д. Затем, собравшись с мыслями… Действительно, будучи в Пизе, я говорил только с Софри, потому еще, что, конечно, с Пьетро (т.е. Пьетростефани) мы несколько раз виделись раньше и уже обсуждали эти вещи… (10 января 1990 г., Dibattim. , c. 71).

Марино говорит о единственной ошибке, которую он совершил, выступая в суде «без подготовки». На самом же деле речь идет об одном из множества уточнений, которые он вносил по мере дачи показаний о ключевом эпизоде дела в ходе всего процесса.

Допрос 21 июля 1988 г.:

В тот момент в Пизе умер Серантини, совсем незадолго до убийства комиссара Калабрези; я помню, что из-за этого прошла большая манифестация, в которой участвовало много людей из «Лотта континуа»; кроме того, состоялся митинг, который вел Адриано Софри. Сразу после этой встречи Софри и Пьетростефани подошли ко мне; помню, что сначала мы пошли выпить чего-нибудь в какой-то бар, а потом обсуждение продолжалось уже по пути оттуда . Они подтвердили, что решение принято Исполнительным комитетом, сказали, что мысль о сроках созрела в том числе из-за смерти Серантини: решение приняли раньше, по причинам, о которых мне уже рассказывал Энрико (=Бомпресси), но что надо ускориться, чтобы ответить на гибель Серантини, так мы сможем использовать ярость, которая после случившегося охватила членов организации. Тогда я с этим согласился. Во время разговора я получил общие указания: мне сказали, что если нас арестуют, то нам следует говорить, будто мы действовали несогласованно и отдельно друг от друга, чтобы таким образом не замешать сюда организацию. Мне обещали помощь в суде через адвоката, который бы внешне не был никак связан с «Лотта континуа», а также деньгами в том случае, если бы возникла угроза моей безопасности. Впрочем, ничего конкретного о плане действий сказано не было, я только должен был вернуться в Турин и ждать сообщений ( Verb ., с. 8–9; курсив мой. – К.Г .).

Допрос 29 июля: Марино в присутствии судьи Ломбарди и заместителя прокурора Помаричи (т.е. уже не только последнего) подтвердил сказанное им прежде. Впрочем, в сравнении с предыдущей версией показаний утверждение о присутствии Пьетростефани в Пизе звучало менее уверенно: « Я прекрасно помню, как после митинга у меня состоялся отдельный разговор с Софри и Пьетростефани. Главным образом со мной говорил Софри , который был признанным лидером „Л<���отта> к<���онтинуа>“» ( Istrutt ., с. 3; курсив мой. – К.Г. ).

На допросе 17 августа фигура Пьетростефани обретает все более призрачные очертания:

…должен сказать, что убийство Калабрези было детально спланировано еще до смерти Серантини; даже если бы Серантини не умер, Калабрези все равно бы убили, с той только разницей, что убийство предполагалось совершить двадцатью днями позже, чем оно состоялось на самом деле. В действительности смерть Серантини лишь приблизила сроки задуманного. Так что как только мы узнали о ней, Пьетро (=Пьетростефани) позвонил мне в Турин и сказал, что исполнительный комитет принял решение перенести срок на более раннее время и тем самым воспользоваться яростью товарищей, вызванной смертью Серантини. В связи с чем он добавил, что само дело уже решено и что если я хочу подтвердить эти сведения и поговорить с Софри, с которым, как он знал, я был тесно связан, то мне следовало поехать в Пизу на митинг, который вел Софри, – там бы я его встретил, а он бы подтвердил решение исполнительного комитета. Вот поэтому я и отправился вместе с Буффо на пизанскую встречу и поговорил с Софри в уже указанном смысле. Таким образом, в Пизе я общался исключительно с Софри , так как говорить с Пьетро не было никакой нужды – мы и так долго беседовали с ним в Турине о необходимости дела и о его подготовке. Мне требовалось только подтверждение Софри, т.е. что он был согласен с решением; лишь поговорив с ним, я окончательно согласился участвовать в деле. В Пизе были также Броджи и Морини, хотя в разговоре со мной и Софри они не участвовали. Как я сказал, я не помню, чтобы Пьетростефани участвовал в нашей с Софри беседе, так как никаких причин говорить с ним у меня уже не было ( Istrutt. , с. 12; курсив мой. – К.Г .).