Кэтрин Арнольд - Хроники испанки. Ошеломляющее исследование самой смертоносной эпидемии гриппа, унесшей 100 миллионов жизней

Тем временем смертность неуклонно росла. Между 8 и 13 октября число умерших от испанского гриппа и его осложнений возросло до более чем 300 в день, а общее число за неделю составило ужасающие 2404. The Cape Argus называла этот период «самой черной неделей в истории Кейптауна» [28] и описывала «чувство бедствия, порожденное ужасной смертностью» [29]. А много лет спустя один из выживших после гриппа вспоминал, как во Фресне «все жалюзи в домах были опущены при известии о смерти по соседству, и сбитые с толку дети испытывали благоговейный трепет, когда старшие говорили приглушенными голосами в атмосфере мрака» [30]. Когда поползли слухи об умерших, Моррис Александер, местный представитель парламента, был поражен телефонным звонком редактора The Cape Times, интересовавшегося временем его собственных похорон [31].

Врачи вскоре стали нервничать так же, как и обычные жители, из-за последствий этой смертельной болезни. Когда один близкий друг спросил уважаемого доктора Ф. К. Уиллмота, будет ли Кейптаун стерт с лица земли, Уиллмот ответил: «Я скажу вам то, что не сказал бы ни одному другому человеку в Союзе: впервые в жизни я боюсь и верю, что мы умрем» [32].

«К 12 октября Аддерли и Сент-Джордж-стрит были почти пустынны даже в середине дня… Кейптаун похож на город скорби… и ни о чем другом, кроме гриппа, не говорят и не думают» [33]. Маленькая девочка, гулявшая в это время по центру города, вспоминала «мертвенно-тихие улицы, которые были действительно пугающими» [34]. В то же время политик Джон X. Мерримен отмечал в своем дневнике 17 октября: «Кейптаун совершенно пуст и заброшен» [35]. Когда люди падали замертво на улицах, один двадцатилетний студент Кейптаунского университета вспоминал, что «Кейптаун был настоящим городом мертвых» [36].

Эти сцены напоминали Великую эпидемию чумы в Лондоне 1665 года. Каждое утро по городу проезжали повозки, забирая мертвых и увозя их на кладбища. Каторжники, которых заманили на эту работу обещанием отпущения грехов, нагромождали тела друг на друга, и время от времени брезент соскальзывал, обнажая руки и ноги, помеченные ярлыками. Один из очевидцев писал: «Я действительно видел, как фургоны разъезжали вокруг, колокол звенел, когда они ехали, а возницы кричали „Выносите своих мертвых!“ То же самое читаешь в рассказах о черной смерти, от которых так содрогаешься» [37].

Поскольку каждый гробовщик в Кейптауне был перегружен работой, многим семьям приходилось самим доставлять тела своих близких на кладбище. Когда машины и такси были недоступны, они прибегали к тому, чтобы нести их на традиционных носилках (повозках или тележках, на которых помещается гроб) или даже толкать их к могиле на тачках. Неизбежная нехватка гробов, возникшая в результате эпидемии, означала, что многие трупы были похоронены в простынях.

Когда испанский грипп распространился по всему полуострову, его неизбежными жертвами стали коренные африканцы. Рабочие шахт, возвращавшиеся домой из Рэнда, умирали на дороге, в степи или в кустах, когда шли пешком. Один фермер в районе Граскопа, золотодобывающего лагеря в провинции Мпумаланга, сообщил, что довольно часто «встречались туземцы на всем протяжении дороги, просто оставленные умирать» [38]. Этот фермер видел «группы туземцев, в ужасе убегающих от больного мальчика, лежащего на дороге» [39], и вспоминал, что «если больной туземец не может идти дальше, его просто бросают друзья или братья, которые, возможно, сопровождали его» [40].

Умирающих шахтеров уносили из переполненных поездов, а условия в вагонах для чернокожих, должно быть, были ужасающими. В одном из таких поездов контролер отказался войти в эти вагоны, «потому что там было очень много больных». Когда вошел еще один пассажир, он обнаружил, что «там ужасный беспорядок» [41]. Питерсбургский корреспондент де Бюргер писал, что на путях поезда, идущего в Мессину, можно было видеть трупы чернокожих мужчин [42]. Условия стали настолько плохими, что в середине октября больничные вагоны были прикреплены к поездам, перевозившим большое количество чернокожих мужчин в Рэнд или из него.

Испанский грипп оказал разрушительное действие на южноафриканскую горнодобывающую промышленность. «Грипп действительно лишал прибыли и заставляет очень беспокоиться о будущем» [43], – признал сэр Лайонел Филлипс, председатель Центрального горного управления, в частном письме президенту Горной палаты. «Одна проблема за другой обрушивается на золотые прииски» [44]. Потери произошли на финансовом уровне, причем семнадцать из сорока восьми шахт в Рэнде сообщили о чистом убытке за ноябрь 1918 года. Хотя это имело серьезные последствия для владельцев шахт, их отношение к рабочей силе представляется крайне жестоким.