Кэтрин Арнольд - Хроники испанки. Ошеломляющее исследование самой смертоносной эпидемии гриппа, унесшей 100 миллионов жизней

Корабль был битком набит. Условия были таковы, что грипп мог рассеиваться и распространяться с необычайной быстротой. Количество больных резко возросло. Вашингтон был поставлен в известность о сложившейся ситуации, но потребность в людях для союзных армий была так велика, что мы должны были продолжать путешествие во что бы то ни стало. Врачи и медсестры сбивались с ног. Каждого врача и медсестру использовали до предела выносливости [25].

К концу первого дня 700 солдат были больны, и «Левиафан» переживал полномасштабную эпидемию. Ужасная правда стала очевидной: «испанка» поднялась на борт судна вместе с новобранцами и медсестрами, направлявшимися во Францию. Необходимо было срочно отделить больных людей от здоровых, чтобы остановить распространение болезни. Были приняты меры для перевода пациентов из переполненного лазарета на 200 коек в каюту F, секция 3, по левому борту. Через несколько минут каюта F была заполнена больными с палубы. Затем здоровые люди из каюты Е, секция 2, по правому борту, отдали

свои койки больным и были отправлены в Н-8. Эта комната была ранее определена как непригодная для проживания, так как плохо проветривалась. К 3 октября каюта Е, секция 2, по левому борту, вмещавшая 463 койки, была реквизирована для больных, и ее обитателей отправили на поиски свободного места на корабле. Как в игре «музыкальные стулья» [42] Музыкальные стулья – подвижная игра для группы людей. Стулья, количество которых на один меньше, чем играющих, расставляются в круг сиденьями наружу. Участники также выстраиваются в круг вокруг стульев. Игроки бегают вокруг них и должны сесть, когда музыка перестанет звучать. Тот, кто не успел, проигрывает. – Прим. ред. , трое больных солдат выселили четверых здоровых мужчин. Верхняя койка четырехъярусных нар была непригодна для больных, так как медсестры не могли подняться наверх, а больные не могли спуститься вниз [26]. Во время этого ужасного плавания корабельный историк описывал армейских медсестер как «ангелов-служителей во время этого ужасного бедствия. Это были отважные американские девушки, покинувшие дом и уют, чтобы подвергнуться опасности и принести себя в жертву за границей» [27].

Число больных увеличилось, причем у значительной части из них развилась пневмония. На «Левиафане» не было места для 2000 больных и выздоравливающих людей, и не было никакой возможности заботиться о таком большом количестве пациентов. Те врачи и медсестры, которые не заболели сами, разработали систему отделения больных от очень больных. Всех пациентов выписывали из лазаретов и отправляли обратно в свои каюты, как только их температура падала до 37,2 градуса.

Невозможно было точно определить, сколько человек заболело. Многие остались лежать на койках, не в силах пошевелиться и обратиться за помощью. Бурное море сделало морскую болезнь дополнительным осложнением. Молодые люди, никогда прежде не испытывавшие морской болезни, явились в лазарет, а неопытные медики принимали их. Тем временем огромное количество людей с настоящими симптомами гриппа было изгнано из-за нехватки места, и, обезумев из-за того, что они не могли найти дорогу обратно в свои каюты, солдаты просто ложились на палубу. Другие беспрепятственно вошли в лазарет и заняли все пустые койки, какие смогли найти.

Условия ухудшались с каждым часом. Главный армейский хирург полковник Деккер был единственным человеком на борту с военным опытом, способным решить эту логистическую проблему, но 1 октября он заболел сам. Два других врача также заболели и оставались в своих каютах до конца плавания, в то время как 30 из 200 армейских медсестер умерли от гриппа. Таким образом, всего одиннадцать врачей оказались перед лицом все более кошмарной ситуации [28].

На другом десантном корабле, «Британце», который шел на четыре дня впереди «Левиафана», рядовой Роберт Джеймс Уоллес испытывал сходное состояние. После нескольких дней, проведенных в море, он проснулся, чувствуя себя «совершенно несчастным», и доложил об этом медицинскому офицеру, который измерил ему температуру и приказал собрать одеяло и снаряжение и постелить ему на палубе [29]. Когда рядовой Уоллес возразил, что на палубе холодно и ветрено, медик сказал: «У вас температура 39,4 °C. Вы больны. Если вы хотите спуститься вниз и заразить их всех, вперед!» [30]

Рядовой Уоллес вышел в шторм, чтобы присоединиться к остальным на палубе, расстелил одеяло, завернулся в пальто, надел фуражку и заснул. Хотя условия были далеко не идеальными, открытая палуба, по крайней мере, полностью проветривалась. Рядовой Уоллес то терял сознание, то приходил в себя, мечтая о большой веревке из цветного шелка, по которой он не должен был спускаться, потому что это было бы дезертирством. Волны прокатывались по палубе, пропитывая одеяла больных. Однажды ночью котелок рядового Уоллеса с грохотом унесся прочь по качающейся палубе. На следующее утро он обнаружил, что его фуражка и обмотки тоже были сметены волнами [31].