Кэтрин Арнольд - Хроники испанки. Ошеломляющее исследование самой смертоносной эпидемии гриппа, унесшей 100 миллионов жизней

Но даже тогда казалось, что помощь придет слишком поздно. У нее была температура 40,5 °C в течение девяти дней, пока она болела.

Ее госпитализировали в окружную больницу. Гей Портер Холлоуэй, сестра Кэтрин, помчалась в Денвер и каждый день звонила своей второй сестре Китти. Обе девушки ожидали, что Кэтрин умрет в любой момент, и ее семья уже планировала похороны, в то время как коллеги из The Rocky Mountain News готовились печатать ее некролог [29]. Тем временем бредящая Кэтрин была на грани между жизнью и смертью, то приходя в сознание, то опять впадая в забытье и страдая от ужасных галлюцинаций.

Однажды воскресным днем, когда врачи убедились, что больше ничего нельзя сделать, Кэтрин оставили умирать за ширмами [30]. Когда Гей позвонила Китти, чтобы сообщить, что она проводит специальную мессу в честь Кэтрин, группа молодых интернов осмотрела девушку и решила сделать ей экспериментальный укол стрихнина в качестве последнего средства. Каким-то чудом температура упала, и обрадованная Гей позвонила Китти, чтобы сообщить, что Кэтрин будет жить.

Восстановление было далеко не простым процессом. Позже в книге «Бледный конь, бледный всадник» Кэтрин вспоминала, как «ужасная непреодолимая боль пробежала по венам, как сильный огонь, зловоние разложения заполнило ноздри, это был сладковатый тошнотворный запах гниющей плоти и гноя». «Она открыла глаза и увидела бледный свет сквозь грубую белую ткань на лице, поняла, что запах смерти был в ее собственном теле, и попыталась поднять голову» [31].

Выздоровление Кэтрин продолжалось несколько месяцев. Ее волосы поседели, потом выпали (она повязала вокруг головы платок, пока они не отросли). Попытавшись сесть в первый раз, она упала с кровати и сломала руку. У нее был флебит (воспаление стенки вены) на одной ноге, и ей сказали, что она никогда больше не будет ходить. Но Кэтрин была полна решимости и через полгода сделала первые шаги после болезни.

Испанский грипп оказал на Кэтрин глубокое воздействие. Всю оставшуюся жизнь она будет воспринимать это испытание как прозрение, напоминание о том, что она должна следовать своей судьбе и была спасена для какой-то особой цели.

Он просто разделил мою жизнь, разрезал ее пополам. Так что все до этого только готовилось, а после этого я каким-то странным образом изменилась… Думаю, на меня повлиял факт, что я действительно умирала, что я знала, что такое смерть, и почти умерла. У меня было то, что христиане называют «божественным видением», а греки – «счастливым днем», счастливым моментом перед самой смертью. Теперь, если у вас было так же и вы пережили это, но вам удалось вырваться, вы больше не похожи на других людей, и не нужно обманываться, убеждая себя в обратном. Но, видите ли, я ошиблась, думая, что я такая же, как все, и стараясь жить, как другие люди. Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что это просто неправда, что у меня есть собственные потребности и что я должна быть сама собой [32].

Признание Кэтрин, что у нее нет иного выбора, кроме как быть самой собой и жить своей жизнью, привело к большому успеху. Лауреат Пулитцеровской премии, Кэтрин позже записала собственный опыт, то, как она пережила испанский грипп, в рассказе «Бледный конь, бледный всадник».

Двадцать девятого сентября 1918 года американское транспортное судно «Левиафан» готовилось покинуть Хобокен, штат Нью-Джерси, чтобы отплыть в Брест. Оно вместе с другими кораблями должно было в октябре переправить около 100 000 солдат через Атлантику во Францию. Во время своего девятого рейса во Францию «Левиафан» должен был доставить войска десяти различных армейских организаций, включая медсестер и военных для пополнения потерь после боев.

Американский «Левиафан», действовавший в 1918 году в качестве военного десантного корабля, начал свою жизнь в 1914 году в Гамбурге, где он был спущен на воду как «Фатерланд» [39] Vaterland – нем. Отечество. , гордость немецкого пассажирского флота. Когда в 1917 году США вступили в войну, «Фатерланд» стоял на якоре в Нью-Йорке. Поскольку немецкий капитан не пожелал его потопить, «Фатерланд» стал «самым гигантским военнопленным, которого когда-либо знал мир» [1]. Он был конфискован американскими таможенниками ранним утром 6 апреля 1917 года и передан в управление судоходной компании для укомплектования и эксплуатации. После почти трехлетнего пребывания в сухом доке [40] Сухой док – капитальное сооружение для ремонта (осмотра, окраски) и постройки судов. в Хобокене 25 июля 1917 года судно было передано военно-морскому ведомству – командующему крейсерами и транспортными силами Атлантического флота США, вице-адмиралу Альберту Кливу для постоянной эксплуатации в качестве транспортного судна, переименованного в «Левиафан».