Виктория Финли - Цвет. Захватывающее путешествие по оттенкам палитры

Эльвира никогда не носила другой одежды и смеялась, когда я спрашивала, не надоело ли ей это. «Мы – люди, которые его носят, носим его вечно», – сказала она. Она сидела рядом с женщиной в черном, которую представила как consuegra – тещу ее сына. Они были одного возраста и окончили одну школу, но одна носила только испанскую одежду, а другая – только миштекскую. «В Пинотепе всегда так было, – объяснила Эльвира. – Некоторые люди носят пурпур, а некоторые никогда его не носят. Испанцы никогда этого не делают».

Одна из таких людей – ее собственная дочь, которой было чуть за двадцать и которая никогда в жизни не носила фиолетовой юбки, даже в детстве. «Ей не хотелось», – объяснила Эльвира. Считает ли Эльвира позором то, что этот обычай исчезнет вместе с ее поколением? Она рассмеялась. «О нет! Моя дочь независима. Она может делать все, что захочет». Потом она добавила: «Мне не грустно. Такова жизнь, все меняется».

Иногда вы проделываете долгий путь, чтобы найти что-то, и, когда вы находите искомое, оно оказывается гораздо ближе к дому, чем вы думаете. То же самое случилось со мной в истории с «тирским пурпуром». Я думала, что найду его в Тире, но нашла только пустые чаны и крутой холм, сложенный из ракушек, – и даже клочок крашеной шерсти, который я увидела в музее, вовсе не был пурпурным. Затем я думала, что найду пурпур в Мексике, но, хотя я была очарована, наблюдая, как прозрачное пятно становится на солнце лиловым, я точно знала, что римляне использовали другой метод.

В Англии я познакомилась с красильщиком по имени Джон Эдмондс. Я связалась с ним, потому что слышала, что он экспериментировал с двумя сотнями различных рецептов красителей (включая вайду) в рамках проекта Музея под открытым небом Чилтерна, – и в итоге он помог мне в моих поисках индиго. Но что меня действительно поразило, так это его более поздние эксперименты, которые он проделал с совершенно другой синей краской, получаемой из морской раковины и ипользуемой для изготовления священных кисточек на иудейской бахроме цицит. Эта история – история утрат и повторных открытий, причем неоднократных.

Вот в чем была проблема: согласно Торе – первым пяти книгам Библии, тому, что христиане называют Ветхим Заветом, – Бог велел Моисею сказать израильтянам, чтобы они сделали «бахрому по краям своих одежд [и] вдели в бахрому на каждом углу голубую нить» [265] Числа (или Бемидбар), 15: 37–38. . Талмуд, который является книгой еврейских законов, пошел еще дальше и уточнил, что синий цвет должен исходить из особого источника. Было неясно, каким именно должен быть этот источник, хотя и подчеркивалось, что он должен быть от определенного вида морского существа, имеющего раковину.

Бахрома предназначена для того, чтобы напоминать еврейским мужчинам об их священных обязанностях. Мудрец XII века Маймонид предположил, что синий цвет «подобен морю, которое подобно небу, которое подобно святому престолу Бога». Согласно объяснению другого современного комментатора [266] Раввин Соловейчик, «Символизм синего и белого». В книге «Человек веры в современном мире» / Под ред. Авраама Бесдина. Израиль: Ктав, 1989. Процитировано на сайте P’til Tekhelet website, www.tekhelet.com , белый цвет на циците представляет логическое, а синий – мистическое, и только вместе они могут полностью символизировать чудеса вселенной. Какой бы ни была символика, все эти цветные напоминания были забыты примерно в VII веке, во времена мусульманских завоеваний. Вероятно, это было исключительное право еврейских красильщиков – окрашивать священные кисти на циците, поэтому неевреям, вероятно, не было веры насчет того, не применят ли они индиго; и никто не додумался записать формулу для потомков.

Таким образом, в течение тысячи трехсот лет у евреев не было синего цвета на циците, или если и был синий, то неправильный. Но открытие Перкином краски из каменноугольной смолы пробудило давно забытые воспоминания [267] Эльснер, «Прошлое и настоящее Тхелета», с. 171. . Вдохновленный новыми красителями, польский раввин Лейнер решил провести некоторые исследования старых красок [268] Одна из проблем заключается в том, что еврейское слово для этого цвета, тхелет, может означать как синий, так и фиолетовый; это была метафора моря и неба, которая привела к тому, что евреи поверили, что он был скорее синим, чем фиолетовым. . Теория Лейнера заключалась в том, что «хиллазон», упомянутый в Талмуде как источник истинного синего цвета для цицита, был кальмаром, и в 1880-х годах раввина привело в восторг то, что химики показали ему: действительно можно было приготовить очень нежную синюю краску из сепии кальмара, добавив при варке немного железных опилок. Уже через несколько месяцев тысячи евреев носили синие священные нити.