Энтони Хоуп - Пленник Зенды. Месть Руперта [сборник]

Мы бы хранили тайну даже ценой жизни, как хранили секрет письма королевы, который теперь должен был отправиться с Рупертом Гентцау в его могилу. Бауэра мы могли поймать и заставить молчать, да и кто стал бы слушать подобного субъекта? Ришенхайм теперь был с нами, а старуха будет держать при себе свои сомнения ради собственной безопасности. Для его родины и его народа Рудольф был бы мертв, а для всей Европы король Руритании – жив и невредим. Конечно, ему придется снова обвенчаться с королевой, но Запт не желал и слушать о затруднениях и риске в связи с находкой священника для осуществления брачной церемонии. Оставалось только убедить Рудольфа заменить короля.

Но Рудольф молчал. Призывы Запта и мольбы королевы подействовали не до конца – он колебался, но не был побежден. Но о риске и опасностях Рудольф говорил не больше нас – его останавливало не это, а чувство чести, которое вызывало отвращение к самозванству ради личных целей. В прошлом Рудольф изображал короля, служа ему, но он не хотел делать это, служа самому себе. Поэтому он оставался тверд, покуда забота о репутации королевы и любовь к друзьям не поколебали его решимость.

Тем не менее полковник Запт действовал так, словно уже заручился согласием Рассендилла, и спокойно наблюдал за подготовкой его бегства из Штрельзау. Зачем торопить Рудольфа? Каждая минута крепче запирала его в ловушке неизбежного выбора. Каждый час, когда он называл себя королем, делал для него все более невозможным носить другое имя. Поэтому Запт позволил мистеру Рассендиллу предаваться сомнениям, покуда он писал свой отчет и излагал далеко идущие планы. Джеймс выходил и входил со спокойным лицом и довольным блеском в глазах. Он сочинил историю для времяпрепровождения, а теперь она становилась реальностью. Свою роль в ней он играл без всяких колебаний.

Королева покинула нас – мы уговорили ее лечь и попытаться отдохнуть, пока все не будет решено. После мягкого упрека Рудольфа она больше не убеждала его словами, но призыв в ее глазах был сильнее любой устной мольбы. В конце концов, он вывел королеву из комнаты и поручил заботам Хельги, а вернувшись к нам, долго стоял молча. Мы тоже молчали. Запт смотрел на Рудольфа, сдвинув брови и жуя усы.

– Ну? – произнес он наконец, задав одним кратким словом великий вопрос.

Рудольф подошел к окну и какое-то время созерцал тихую ночь. На улице почти никого не было – серебристое сияние луны освещало пустую площадь.

– Я бы хотел прогуляться и подумать, – сказал он, повернувшись к нам, и добавил, когда Берненштейн вскочил, чтобы сопровождать его: – Нет. Один.

– Хорошо, – кивнул старый Запт, посмотрев на часы, чьи стрелки показывали два. – Можете не торопиться.

Рудольф посмотрел на него и улыбнулся:

– Не считайте меня простофилей, старина. Поверьте, если я решу сбежать, то сделаю это в любое время.

– Что верно, то верно, черт бы вас побрал! – усмехнулся Запт.

Мистер Рассендилл удалился, и наступило долгое время планирования. Рудольф не вышел на крыльцо, и мы решили, что он направился в сад, чтобы там продолжать борьбу с самим собой. Запт, сделав свою работу, внезапно стал разговорчивым.

– Луна, – промолвил он, указывая на окно коротким толстым пальцем, – дама, которой нельзя доверять. Правда, мне известным случаи, когда она пробуждала совесть у злодея.

– А мне – когда она усыпляла влюбленного, – усмехнулся молодой Берненштейн, поднимаясь из-за стола и зажигая сигару.

– Она способна изменить человека, – продолжал Запт. – При ее свете тихоня начинает мечтать о битве, а честолюбивый парень согласен всю жизнь просидеть в кресле. Я не доверяю ей, Фриц. Лучше бы ночь была темной.

– Что может сделать луна Рудольфу Рассендиллу? – спросил я, заражаясь настроением старика.

– Заставить увидеть на ее поверхности лицо королевы, – предположил Берненштейн.

– Или лицо Бога, – сказал Запт и тряхнул головой, словно отгоняя непрошеную мысль.

Последовала пауза. Мы молча смотрели друг на друга. Наконец Запт стукнул кулаком по столу.

– Я не отступлю, – заявил он почти свирепо.

– Я тоже. – Берненштейн выпрямился.

– И я, – отозвался я.

Снова наступило молчание.

– Луна может сделать человека мягким, как губка, или твердым, как сталь, – задумчиво продолжал Запт. – Я бы чувствовал себя в большей безопасности, если бы ночь была темной. Нередко я смотрел на луну, сидя в палатке и лежа на земле, поэтому знаю, на что она способна. Благодаря луне я получал ордена, но однажды она едва не заставила меня струсить. Никогда не имейте с ней дела, Берненштейн.