Владимир Плугин - Разведка была всегда...

Но Голицын имел более точную, чем король, информацию о силах Османской империи и, в отличие от Яна Собеского, предвидел затяжную войну Священной лиги с Оттоманской Портой и Крымским ханством. Князь Василий был уверен: необходимость в союзе с Россией будет нарастать. Посольский приказ (и, как нам сейчас известно, внешнеполитические ведомства других стран) был информирован о мнении правящих кругов Стамбула, что если бы под Вену пришло не польское, а русское войско, то поражение Кара-Мустафы было бы значительно более серьёзным, что согласованные действия России в составе Священной лиги поставили бы под угрозу само пребывание турок в Европе. Заинтересованность в русских военных силах была велика, как мы помним, и у действующих лиц балтийского конфликта. Там участие России было непременным условием создания антишведской коалиции.

Последующие события заставили Яна Собеского и магнатов отказаться от необоснованно преувеличенного представления о своих силах. Неудачная осада Каменца в 1684 году и поражение в Молдавии в 1685-м привели Речь Посполитую к столу переговоров с Россией. Ещё быстрее вынуждена была реагировать Империя. Её войска успешно действовали в эти годы в Венгрии и Семиградии. Однако выступления Франции против испанских Нидерландов на Рейне (осенью 1683 г. и летом 1684 г.) и трения с восточным союзником после венских событий ставили Империю в угрожающее положение.

В этой ситуации Вене пришлось уповать на своё дипломатическое искусство. Весной 1684 года имперские послы Жировский и Блюмберг были торжественно встречены в Москве. Они приехали с намерением заставить князя Голицына поступить так, как было бы выгодно Империи. Учитывая заинтересованность России в борьбе с Крымом, послы предложили ей принять участие в Лиге, послав против крымского хана казаков Самойловича с подкреплением из нескольких полков русской регулярной пехоты. Дескать, Россия, без больших затрат отвлекая орду от центрально-европейского театра военных действий, получила бы по окончании войны все выгоды участницы Лиги.

Василию Васильевичу было ясно, что столь «скромные» запросы послов должны были изъять из его арсенала козырную карту — Бахчисарайский мир. Князь обошёл ловушку, выразив искреннюю заинтересованность в широкомасштабной борьбе с османской агрессией. Но для вступления в Священную лигу, по его словам, имелось серьёзное препятствие. «У великих государей, — говорил Голицын, — с королём польским осталось только девять перемирных лет, и если великие государи, вступив за цесаря и короля польского в войну с турским султаном, рати свои утрудят, а польский король, по истечении перемирных лет, наступит войною на их государства, то великим государям какая прибыль будет? Поэтому, не заключив Вечного мира с Польшею, великим государям отнюдь в союз вступить нельзя, что послы сами могут понять».

Этические и юридические рассуждения имперских послов о возможных условиях «Вечного мира» были блестяще парированы главой Посольского приказа. Мысль «поделить» спорные территории с Речью Посполитой, оставив за Россией Смоленск и передав на польскую сторону Киев, была им отвергнута на основании выбора украинского населения, не желавшего терпеть утеснения под королём и шляхтой, и с чисто юридической стороны, поскольку по Журавинскому миру король уступил всю Украину султану, а тот по Бахчисарайскому миру признал принадлежность России Киева с уездом и Запорожья.

Тогда послы предложили Голицыну заключить сепаратный русско-имперский договор о взаимопомощи — «кроме поляков», то есть без участия Речи Посполитой. В этом случае после окончания войны с Портой и Крымом Вена гарантировала России ненападение со стороны короля. Главе Посольского приказа было понятно, чем вызвано такое отношение Империи к своему союзнику. Сепаратный договор Вены с Москвой мог весьма затруднить Яну Собескому проведение его политики на Балканах: ослабление России и Речи Посполитой в результате военных действий и взаимных претензий позволило бы Империи играть главную роль при дележе отвоёванного османского наследия.

Прежде чем принять окончательное решение, Голицын обратился к опыту русско-имперских отношений конца 70-х годов XVII века. Тогда сходный сепаратный договор был сорван из-за того, что Империя сосредоточила своё внимание на Рейнском, а не на Дунайском театре. Это была стрела, попавшая прямо в цель: в 1684 году, как и в 1679-м, Вена хотела переложить основные тяготы войны с «агарянами» на Россию и Речь Посполитую, чтобы активизировать свою политику на Западе. Василий Васильевич не выдвинул в этой связи никаких требований, однако постарался максимально заинтересовать имперских послов выгодами политического и военного сотрудничества после заключения «Вечного мира» и вступления России в Священную лигу. Жировский и Блюмберг тщательно взвесили сравнительные выгоды продолжения политики в союзе с Россией или без неё.