Владимир Плугин - Разведка была всегда...

Как и прежде, прямые переговоры велись с помощью посольств, делившихся на три категории. Для наиболее важных дел посылались и принимались великие и полномочные послы, другие вопросы поручались посланникам, для третьих достаточно было гонца (который тоже являлся дипломатом, особенно в незначительных государствах). Любое посольство получало официальные грамоты и подробную инструкцию — наказ. Вместе с текущей перепиской и детальным отчётом посольства эти документы включались затем в статейный список, который в отредактированном, переписанном и переплетённом в кожу виде становился посольской книгой — рабочим документом дипломатического ведомства.

Работа Посольского приказа велась по подразделениям — столам, занимавшимся отношениями с определёнными странами, регионами или, как всё чаще случалось во взаимосвязанном мире, целыми узлами отношений. Решение вопросов, в которых было так или иначе заинтересовано несколько держав, требовало от сотрудников высочайшей квалификации. Между тем штат Посольского приказа был невелик. Дьяки и подьячие работали по 10—12 часов, часто сутками не покидали рабочих мест, слепли «от многого чтения и письма». Подготовка новых кадров была весьма острой проблемой. Специальное училище Посольского приказа, дававшее первоначальные профессиональные навыки (в том числе в выработке особого типа почерка), разрешалось кончать экстерном, возрастных ограничений при приёме на работу не было.

Все основные мероприятия внешнеполитического ведомства санкционировались царями (в период регентства эту роль играла фактически царевна Софья) и Боярской думой. Внутри Посольского приказа решения, как правило, принимались коллегиально — судьёй (Голицыным) и дьяками. Исполнение решений на всех уровнях подразумевало личную ответственность. Хотя инструкции оставались по-прежнему детальные, при Василии Васильевиче дипломаты явно смелеют, проявляют инициативу в непредусмотренных ситуациях, в том числе весьма острых.

Так, во Францию и Испанию Голицын направил великим и полномочным послом князя Якова Фёдоровича Долгорукова (1687 г.), зная его неукротимый нрав и надеясь, что он найдёт способ удержать Людовика XIV от нападения на союзника России — Германскую империю. Долгоруков выполнил поручение и завоевал огромную популярность во Франции и Испании, несколько раз поставив на место «короля-солнце», чьё поведение на переговорах было, по мнению посла, несовместимо с величием Российского государства. Французским аристократам было отрадно слышать, как в ответ на угрозы Людовика XIV Долгоруков спокойно заявил, что ему гнев «без вины не страшен». Неудивительно, что гравированный портрет Долгорукова и членов его посольства обогатил книгопродавцев! Поведение Долгорукова было одобрено и правительством регентства, несмотря на то что князь принадлежал к «петровской» группировке.

При Голицыне укрепилась школа профессиональных дипломатов, многие из которых, несмотря на перемены при дворе и непостоянство внешнеполитических взглядов Петра I, продолжали служить интересам России и b XVIII веке. Особенностью этой школы была склонность опираться на коренные интересы государств-партнёров, стремление сделать отношения взаимовыгодными, отказ от всякого авантюризма во внешней политике. Василий Васильевич был убеждён, что дипломатическая деятельность должна определяться принципиальными стратегическими задачами, сосредоточиваться на крупных узлах противоречий. Сейчас сказали бы, что Голицын выступал за комплексный подход к вопросам международных отношений. Князь не ведал таких слов, но прекрасно разбирался в дипломатической практике, заставлявшей отказываться от разграничения проблем по государствам.

Отдавая должное главе Посольского приказа, многие западные дипломаты, однако, недооценивали преобразования в русском внешнеполитическом ведомстве и самоуверенно собирались учить московитов европейским делам. Это, в частности, помогло канцлеру Голицыну при решении проблем, возникших на западной границе России. Вот как это произошло.

Витающий по посольским кулуарам слух о том, что противоречия России со Швецией становятся неразрешимыми, возродил у ряда европейских дворов старую надежду — втянуть Москву в кровопролитную войну со Стокгольмом, нанести удар по шведской гегемонии на Балтике русскими руками (как это и произошло позже, во время Северной войны). Голицын понимал, что такая война не окупит затрат: даже расширение вывоза сырья через Балтийское море в развитые промышленные страны было проблематично, пока Швеция господствует над проливами. Но в 1682 году, когда князь возглавил Посольский приказ, шведский вопрос требовал пристального внимания. Королевские войска концентрировались на российской границе. На ноту Голицына, занятого борьбой с Московским восстанием, шведское правительство отвечало, что предназначает войска... для борьбы с Османской империей на Украине!