Наталия Образцова - Мой любимый крестоносец. Фея тумана

Он вложил в слабеющую руку короля перо и поднёс к его глазам свиток.

Генрих туманно глядел на Роберта.

— Стефан... — вдруг сорвалось с его уст.

— Что значит «Стефан»? — прорычал Глочестер.

— Стефан... — прошелестел король.

Мы с Бигодом невольно переглянулись.

— Стефан...

— Стефан в Булони, — сдерживая себя, проговорил Роберт. — За ним послали, но он ещё не приехал. Отец, опомнитесь! При чём тут Стефан?

— Эдела... — неожиданно произнёс король имя первой жены. А потом: — Фалезская часовня... О, мой Вильгельм!..

Теперь он говорил о погибшем первенце. Похоже, король просто бредил. И с той же интонацией, словно перечисляя, он произнёс:

— Мой Роберт...

— Я здесь, государь, — склонился бастард. — Я здесь, с вами.

На какой-то миг блуждающий взгляд короля остановился на нём. Мне показалось, что он едва заметно улыбнулся.

— Роберт... А Матильда...

— Матильда захватила Аржантен, государь.

По мне это было жестоко. Я видел, как скорбно сошлись брови Генриха.

Но Роберт уже протягивал ему пергамент, требуя, чтобы король взглянул на список. Генрих скосил глаза на лист, и на его лице появилась заинтересованность. Мне снова показалось, что он насмешливо улыбнулся.

— Матильда...

Он черкнул пером и откинулся на подушки. Роберт чертыхнулся, шуршащий свиток полетел на пол. Я взглянул туда — жирной дрожащей линией было подчёркнуто имя дочери, причём черта сползала наискось, пересекая имя Роберта.

В следующее мгновение Роберт швырнул пергамент в очаг, а мне велел написать новый список. Он всё ещё не терял надежды вынудить умирающего короля завещать корону себе. Я подчинился требованию, и вновь имена трёх претендентов были представлены королю.

Попытки Роберта были не лишены оснований. Некогда Бэртрада поведала мне, что Генрих Боклерк оставил сыну помимо громадных земельных владений ещё и шестьдесят тысяч фунтов. Гигантская сумма, более чем достаточная, чтобы нанять целое войско и силой оружия прийти к власти. Сам Генрих некогда имел всего пять тысяч, и этого хватило ему, чтобы заполучить трон. Однако я понимал, что если власть достанется Глочестеру — нам с Гитой не поздоровится. Он любил Бэртраду и не преминет назначить расследование обстоятельств её гибели. Вот тогда Бигод и выложит всё, что произошло у церкви Святого Дунстана.

Я размышлял об этом, наблюдая, как Роберт пытается вновь вложить перо в руки короля. Но Генрих оставался безучастен, ввалившиеся глаза были закрыты. Когда же Глочестер, потеряв терпение, схватил отца за плечи и встряхнул, голова короля бессильно запрокинулась, и слабый стон сорвался с его уст.

— Довольно, Глочестер! — проговорил я.

Оттеснив его, я коснулся вены на горле Генриха.

Биение сердца едва ощущалось.

— Оставьте его, Роберт! Или вы не понимаете, что король отходит?

Он закусил губу, и лицо его стало злым. Сейчас он терял последний шанс стать королём.

— Если отец не даст верный знак... Тогда война.

— Милорд, опомнитесь! Король неоднократно давал понять, кого хочет видеть на престоле. Ведь вы брат императрицы, так поспешите подтвердить её права.

Я распахнул дверь опочивальни и возвестил всем столпившимся в прихожей, что кончина короля близка. До самого рассвета мы молились о его душе, а с неба продолжал падать дождь, шумя, как бурная река.

Король Генрих I, носивший прозвище Боклерк, умер не приходя в сознание. Утро первого декабря было тихим, сырым и очень холодным. Вокруг замка Лион-ла-Форт, несмотря на великое множество собравшихся здесь людей, стояла удивительная тишина: слуги, священнослужители, охотничья свита, охранники и даже лошади на конюшне, — все словно утратили способность издавать звуки.

Только после полудня утомлённые лорды, немного вздремнув после ночных бдений, собрались в зале охотничьего замка. И тут же снова возникло мучительное напряжение. Предстояло решить, посылать ли гонцов к Матильде, или же заключить соглашение о том, что королём, вопреки воле покойного монарха, станет Теобальд.

Я не принимал участия в обсуждении, размышляя, что ожидает нас с Гитой при смене власти. Если корона перейдёт к Матильде и наместником в Англии станет Роберт Глочестер, для нас настанут тяжёлые времена. Если воцарится Теобальд, Англией, скорее всего, будет править Стефан, а он всегда был благосклонен ко мне. Значит, необходимо как можно скорее мчаться в Булонь, где находился в это время граф Мортэн.

Но уехать немедленно не было ни малейшей возможности. Предстояло обсудить церемонию погребения Генриха Боклерка — и после долгих прений решили перевезти останки короля в Руан, где будут погребены его внутренности, а тело, согласно завещанию самого монарха, переправят в Англию и похоронят в Ридингском аббатстве. Всё это обсуждалось в мельчайших деталях, но я видел, что лордов куда больше занимает иное — кому придётся принести омаж [46].