Наталия Образцова - Мой любимый крестоносец. Фея тумана

— Хорошо, что вы приехали, Эдгар. Необходимо, чтобы здесь присутствовало как можно больше своих, когда король изъявит последнюю волю и назовёт наследника престола.

Он назвал меня «своим», хотя я никогда не был его человеком. Правда, мы и не враждовали. И по тому, как он держался, я понял, что Глочестер ещё ничего не знает о гибели сестры.

Наконец король остановил мутный взгляд на мне:

— Норфолк... А Бэртрада?..

Он смотрел уже не на меня, а на нечто за моей спиной. Я оглянулся — на бревенчатой стене над дверью висел темно-золотистый гобелен, некогда вышитый моей женой. Я повернулся к королю, сознавая, что сейчас не решусь ничего сказать, — и увидел Гуго Бигода. В расшитой гербами Англии и Нормандии котте он стоял в изголовье королевского ложа. Взгляд его не выражал ровным счётом ничего.

Король застонал. Взгляд его не отрывался от гобелена. Вокруг глаз залегли круги — тень смерти.

— Господи, — простонал Генрих, — смилуйся надо мной!.. Помни страдания человека, а не деяния... которые...

Он стиснул зубы, пот струился по его лицу, обильно смачивал седые, мгновенно изредившиеся волосы. Внезапно последовал новый приступ кровавой рвоты.

Епископ отступил, и подле Генриха остались только лекари. Глочестер отвёл меня в угол.

— Король не сказал главного. Не назвал наследника короны.

— Но Матильда?..

— К чёрту Матильду. Когда ей сообщили, что отцу стало худо, первое, что она сделала, — захватила Аржантен и Домфрон. И это при том, что она беременна и знать принесла ей три присяги одну за другой. Клянусь шпорами святого Георгия, если бы Генрих был в силе, он бы незамедлительно начал военные действия против неё и Жоффруа. При таких обстоятельствах о Матильде не может быть и речи.

И это говорил самый верный её сторонник! Совершенно очевидно, что Глочестер что-то задумал.

Король снова застонал, сбросил тяжёлые овчины и пожаловался на духоту. Роберт тут же велел всем выйти из опочивальни и отворить окна. Бигод принялся снимать тяжёлые ставни, остальные двинулись к двери. Находиться в этом смрадном покое подле умирающего старика было невыносимо, и я заметил, что епископ Руанский поспешил покинуть его одним из первых.

Когда я также направился к двери, меня удержал властный оклик Роберта:

— Останьтесь, граф Норфолк!

Я оглянулся. Роберт стоял подле ложа отца, а Бигод у распахнутого окна. На мгновение мне показалось, что сейчас речь пойдёт о Бэртраде, но Роберт заговорил об ином:

— Вы обучены грамоте, Норфолк. Поэтому будьте любезны, возьмите перо и напишите три имени — Теобальд, Матильда и Роберт. Да-да, именно Роберт, делайте что вам говорят. И пусть король отметит того, кому намерен передать власть.

Вот оно что! Роберт надеялся, что Генрих в последний миг вспомнит о любимом сыне и, по старой нормандской традиции, назначит наследником его, незаконнорождённого.

Я выполнил то, что было велено, но не спешил отдавать свиток. Я ни на миг не забывал о том, что здесь находится Бигод, и если Роберт позволил новоявленному стюарду остаться, значит, между ними существуют особо доверительные отношения. Тогда высокородному бастарду должно быть известно о гибели сестры.

— Одну минуту, милорд. Прежде всего я хочу, чтобы вы знали, что моя жена скончалась.

Роберт недоумённо взглянул на меня. Потом машинально перевёл взгляд на гобелен над дверью.

— Бэрт? Умерла?.. Упокой, Господи... Но что же с ней случилось?

Итак, ему ничего не ведомо. Но я видел, как насупились его брови, а огромная челюсть по-бульдожьи выдвинулась вперёд. Взгляд Бигода сверлил мой затылок, но я произнёс совершенно спокойно:

— Несчастный случай. Графиня погибла при пожаре в церкви вместе со священником, к которому отправилась исповедоваться.

Говоря это, я повернулся к Бигоду, ожидая, что он попытается возразить. Но тот молчал с каменным лицом, взгляд его теперь был устремлён на Роберта. Это означало, что он ждёт реакции бастарда и будет действовать в соответствии с ней. Однако Роберт ограничился тем, что мрачно буркнул: «С этим разберёмся позже» и шагнул со свитком к королю.

Но я запомнил эти не сулящие мне ничего доброго слова.

Генрих лежал с полузакрытыми глазами, его губы продолжали слегка шевелиться.

— Государь, — позвал Роберт. — Государь, посмотрите на меня. Отец!

Веки короля неспешно приподнялись.

— Ваше величество, это я, ваш сын Роберт. И я умоляю вас изъявить свою последнюю волю. Взгляните, вот список лиц, одному из которых вы должны передать корону. Во имя Святой Троицы — сделайте отметку, отец!