Джон Джейкс - Любовь и война. Великая сага. Книга 2

Справедливости ради нужно отметить, что в переписывании истории виноваты не только кинопродюсеры. Людям свойственно создавать мифы о прошлом. К примеру, нынешний образ Линкольна рисует нам неизменно спокойного и уверенного в себе идеалиста и гуманиста, а не полного сомнений, подверженного вечным депрессиям, ненавидимого многими политического прагматика, вознесенного к власти необходимостью и собственной совестью. Ли в наших представлениях – великодушный герой верхом на белом коне, а вовсе не человек, склонный к подозрительности, который своими зачастую весьма спорными решениями заслужил в собственной армии прозвища Бабуля и Удирающий Ли.

Мифологизируются не только отдельные люди, но и сама война. Возможно, «эффект светских салонов», отказ большинства серьезных историков (хотя есть и прекрасные исключения, такие как ныне покойный Белл Вайли) от личных суждений, а также вполне естественная человеческая склонность предпочитать красивую обертку мрачному содержанию – все это вместе накладывает на войну некую романтическую патину. Примерно первые три месяца ореол романтики действительно окружал ее, но потом наступил ужас, который со временем только нарастал.

И все же романтический флер побеждает.

Хотя фильм «Унесенные ветром» по праву заслужил все восторги и свою славу, причина такого успеха вовсе не в достоверном отображении истории, а в романтическом сюжете. Выхолощенные картины сражений попали в окончательный монтаж лишь в качестве коротких эпизодов, а то и просто сопровождают титры. Пожар в Атланте снят грандиозно, но о личных трагедиях, которые он повлек, сказано вскользь. Вопрос рабства вообще ни разу не поднимается в фильме – негры, живущие в Таре, счастливы, милы и, очевидно, всем довольны. И несмотря на несколько сцен в госпиталях, подлинные страдания так и не отображены, за исключением знаменитой сцены на вокзале, когда камера поднимается выше и выше, чтобы с беспощадной силой показывать все больше и больше искалеченных мужчин.

Быть может, несправедливо судить о любом классическом произведении по стандартам, отличным от тех, которые существовали во времена его создания. Но с другой стороны, большинство социальных идей Чарльза Диккенса актуальны и сегодня. Чего нет в «Унесенных ветром».

В 1939 году белые американцы считали совершенно нормальным, что Баттерфлай Маккуин и Хэтти Макдэниел выглядят умилительно в роли рабынь, как и то, что Мантан Морлэнд создает стереотипные образы вокзальных носильщиков и прочей обслуги в фильмах Чарли Чена; чернокожий актер, который обычно требовался для комического образа трусливого негра, должен был трястись, как заяц, выпучивать глаза и произносить запоминающиеся фразочки вроде знаменитой «Эй, ноженьки, не подведите меня!».

Мне трудно оценивать фильм «Унесенные ветром», который я до неприличия сильно люблю, несмотря на все его очевидные недостатки, по двум причинам. Во-первых, это крупнейшее кинопроизведение о войне, а следовательно – скрытое подтверждение ее собственной сомнительной морали. А во-вторых, из всего недавно созданного я могу вспомнить только сериал «Корни» Дэвида Л. Вулнера, который приблизился к «Унесенным ветром» по степени популярности и силе воздействия на зрителя. И тем не менее это признание стало лишь еще одним подтверждением того, насколько отличаются стандарты восприятия зрителей тридцатых годов и современной Америки, насколько велика разница между мифом и правдой.

Время от времени появляются книги – такие как «Красный знак доблести» и «Андерсонвилл» Стивена Крэйна или великолепные «Ангелы смерти», – которые докапываются до сути и вскрывают правду о войне. Ложные легенды о неизменном благородстве с обеих сторон действительно уходят в прошлое. Вместе с достоверными деталями я искал и этот, более важный смысл в своей книге. А нашел или нет, не мне судить.

В стремлении к достоверности я заново обошел все места сражений на Восточном театре военных действий и все исторические парки. Большинство из них я посещал и раньше, но не все. На маленькую станцию Бренди я приехал в один прекрасный весенний день 1982 года. На той же неделе я провел целую сырую туманную субботу на Энтитеме, бродя по мемориалу близ Шарпсберга, среди памятников и надгробий, над которыми еще витают духи прошлого.

Читатели могут заметить, что в сценах, посвященных отдельным сражениям, я редко упоминаю названия и количество воинских подразделений. Структура любых вооруженных сил всегда очень сложна, но для Гражданской войны это утверждение справедливо вдвойне, поскольку армии обеих сторон несколько раз подвергались реорганизации для воплощения в жизнь идей очередного командующего. К тому же я убежден, что точные сведения о корпусах, дивизиях и полках интересны в основном специалистам. Во всяком случае, во мне они вызывали только растерянность и раздражение, когда я читал архивные материалы о разных сражениях. Потому я избегал подобных деталей, но тем не менее старался помещать важные для романа воинские части в правильные места и в правильное время.