Франк Трентманн - Эволюция потребления [Как спрос формирует предложение с XV века до наших дней]

Первые кофейни в особенности привлекали две группы покупателей – деловых людей и студентов. В 1650 году в Оксфорде была открыта первая западная кофейня под названием «Ангел». В 1663 году за Оксфордом последовали Венеция и Амстердам, а также Бремен (1673), Бостон (1690) и Прага (1705). К тому времени в Лондоне уже открылось несколько сотен кофеен. Важную роль в их распространении играли иммигранты и торговцы. Оксфордская кофейня была открыта еврейским мигрантом, кофейня в Париже на улице Бюсси – армянином. Даже у Мальтийского ордена имелась своя кофейня. В отличие от шоколада экзотичность лишь прибавляла кофе популярности. В кофейне Дона Сальтеро в Лондоне (на самом деле владельца звали Джеймс Сальтер) посетители пили кофе, с восхищением рассматривая крокодилов, черепах и других диковинных животных, которые глазели на них с потолка. Бесчисленное количество заведений носили название «Голова турка».

Историки иногда противопоставляют трезвую кофейную культуру деловых людей и культуру королевского двора, утопавшего в роскоши и наслаждениях. Однако это не совсем верно. В европейских княжествах, таких как Дрезден, дворы были магнитами, притягивавшими итальянских и левантийских купцов, которые везли сюда кофе, диковинки и новые знания. Кофейня служила местом, где горожане обсуждали новости, клерки работали, а студенты занимались. Тут можно было прочесть утреннюю газету, заключить торговую сделку и узнать о последнем научном открытии. В 1960-х годах Юрген Хабермас назвал кофейню основоположницей буржуазной общественной сферы, управляемой законами разума. Однако во времена своего появления лишь немногие кофейни соответствовали этому благородному идеалу. Многие хозяева предлагали своим посетителям не только кофе, но и бренди. Некоторые готовили традиционный турецкий напиток шербет, другие открывали при кофейнях турецкие бани, где можно было воспользоваться услугами массажиста и цирюльника, а также назначить свидание любовнице. Благочестивые беседы нередко соседствовали со сплетнями, драками и запрещенными любовными связями (см. иллюстрацию 11). Общественный характер кофейни имел свои границы. В Дрездене власти ввели высокий налог на кофе, чтобы вытеснить с рынка плебейские заведения. В Пруссии Фридрих Великий вообще запретил кофе в 1769 году, чтобы не позволить деньгам утекать из страны и защитить родной цикорий от конкуренции со стороны колониального напитка. Подобные реакции на кофе, впрочем, нельзя рассматривать как агрессию абсолютистской власти по отношению к гражданскому обществу. Ведь и само гражданское общество неоднократно атаковало кофе. В Англии моралисты были обеспокоены тем, что слишком широкая открытость недавно появившихся кофеен развратит молодежь, подорвет общественный порядок и уважение к умственному труду [191] Habermas, Transformation ; Brian Cowan, The Social Life of Coffee: The Emergence of the British Coffeehouse (New Haven, 2005); Hochmuth, Globale Güter ; James Livesey, Civil Society and Empire (New Haven, CT, 2009); Jean-Claude Bologne, Histoire des cafés et des cafetiers (Paris, 1993). . Чтобы пить кофе, необходимо было принадлежать к определенной культурной элите. Исключительность напитка, а вовсе не его демократичность, – вот что способствовало увеличению популярности кофе. Рассуждая о кофе в 1764 году, один итальянский писатель пришел к выводу, что «общительность, гуманность, доброта, совершенствование искусств, великолепие наций и развитие наук» всегда были неразрывно связаны с роскошью [192] P. «Considerazioni sul Lusso», из: Il Caffè (Milan, 1764), 110, мой перевод. . И похвастаться подобными добродетелями могут лишь избранные.

Настоящий прорыв, однако, произошел не в общественной, а в частной сфере. К середине XVIII века кофе и чай уже были вхожи в дома европейцев. Появились новые привычки, люди стали больше общаться дома. В семьях среднего класса супруги утром вместе пили кофе, а по вечерам все члены семьи собирались за чаем. Для леди чаепитие стало возможностью не только общаться с другими женщинами, но и совершать покупки у торговцев, а также контролировать жен квартирантов [193] Amanda Vickery, The Gentleman’s Daughter: Women’s Lives in Georgian England (New Haven, CT, 1998), 206—8. . Тот факт, что напитки проникли в дома европейцев, важен для нашего исследования не в последнюю очередь потому, что он породил вторую волну популярности заварочных чайников, кофейных столиков и прочих ритуальных принадлежностей. В 1745 году один придворный в Вольфенбюттеле, Германия, являлся владельцем серебряных кофейника, кувшина для молока, чайника для заварки, сахарницы и одиннадцати чайных ложек; медного чайника со спиртовкой; оловянного чайника для шоколада; одиннадцати бело-голубых фарфоровых чашек и сахарницы в том же стиле, шести маленьких цветных чашек, трех кружек для шоколада и шести коричневых кофейных чашек [194] Michael North, Genuß und Glück des Lebens: Kulturkonsum im Zeitalter der Aufklärung (Cologne, 2003), 209. .