Франк Трентманн - Эволюция потребления [Как спрос формирует предложение с XV века до наших дней]

Насколько новой была американская мечта Гувера? Некоторые историки вторили его словам о пропасти между динамичной, индивидуалистической Америкой и классовой, нищей Европой [595] De Grazia, Irresistible Empire . . Такая точка зрения слишком радикальна. В действительности Европа тоже развивалась динамично, чему мы уже были свидетелями. Кроме того, идея о том, что имущество и комфорт могут воспитать характер и восхвалить разнообразие созданий божьих, появилась как минимум в семнадцатом столетии. Новым было то, что Гувер добавил к этому демократию: каждый гражданин страны должен владеть жильем и имеет право на высокий уровень жизни.

Некоторые писатели рассматривают этот период как очередной этап в битве между потребителями и гражданами, которая ведется со времен Руссо [596] Michael Sandel, Democracy’s Discontent: America in Search of a Public Philosophy (Cambridge, MA, 1996). . Но для Гувера такого конфликта вообще не существовало. Он окрестил свою философию «прогрессивным индивидуализмом», а мы можем смело называть ее «гражданской культурой потребления». Она связала желание потреблять и приобретать с гражданским идеалом процветающего, активного гражданина. Недвижимость гарантировала людям вес в обществе и в то же время позволяла им иметь больше вещей, ванных комнат и бытовых приборов. Имея более комфортабельные квартиры и дома, люди начнут проявлять гражданскую активность и стремиться к взаимовыручке. Тут роль патриотичных потребителей трактуется гораздо шире, чем в более поздних призывах ходить в магазины ради блага страны. Собственность вела к гражданской вовлеченности, что действительно уже наблюдалось во времена викторианских войн за воду, еще до появления на политической сцене Гувера.

Все эти рассуждения демонстрируют то, как все большее количество людей приходило к выводу, что тот, кто владеет домом, более надежен и сильнее печется о своем районе, городе, стране в целом. Речь, конечно же, шла о среднем классе, однако такие высказывания были популярны и среди реформаторов, боровшихся за социальное равенство. В своем первом исследовании «Негр в Филадельфии» (1899) афроамериканский социолог Уильям Эдуард Беркхардт Дюбуа, к примеру, приходит к выводу, что рабство уничтожило «достойную домашнюю жизнь». Оно было одной из причин, по которой афроамериканцы тратили слишком много денег на яркую одежду и слишком много времени проводили в церкви или в местах, где можно развлечься. «Большинство темнокожих нужно обучать святой любви к дому, необходимо сделать дом центром социальной жизни и нравственным ориентиром» [597] W. E. Du Bois, The Philadelphia Negro (Philadelphia, 1899), 195f. . Дюбуа считал, что те, у кого есть свое жилье, небезнадежны. Экономист Хейзел Кайрк, специализирующаяся на вопросах ведения домашнего хозяйства, писала в 1929 году: «Владение домом уже давно повсеместно связывают с развитием семьи, промышленным и финансовым успехом. С ним ассоциируют порядок, социальное сотрудничество, процветание, достойную жизнь» [598] Hazel Kyrk, Economic Problems of the Family (New York, 1929), 417. .

На практике выстроить демократию с правом на собственность оказалось не так-то просто. Ипотек было мало, а первые взносы были невероятно высокими. Банки начали предоставлять кредиты на недвижимость в 1870-е годы, однако, как правило, только крупным клиентам. В Чикаго, например, где после пожара 1871 года и развернувшегося строительства на окраинах города арендная плата резко повысилась, польские и другие рабочие-мигранты не доверяли банкам и занимали деньги у своих друзей и членов семьи. Начиная с 1880-х годов компании-застройщики предлагали покупателям сотрудничать напрямую. Как правило, первоначальный взнос составлял 10 % от общей стоимости жилья, а остальное выплачивалось ежемесячно, «словно арендная плата». Дом с двумя спальнями, гостиной и кухней недалеко от чикагских доков можно было приобрести за $1000, хотя владелец должен был сам достроить подвал и мансарду, а также смириться с отсутствием туалета и канализационной системы, которые появятся лишь в 1920-е годы; в 1890 году среднестатистический фабричный рабочий зарабатывал примерно $590 в год [599] Elaine Lewinnek, The Working Man’s Reward: Chicago’s Early Suburbs and the Roots of American Sprawl (Oxford, 2014), 64–84, 94—105. .

Несмотря на все это, цифры впечатляют. Лишь только в 1925 году в Соединенных Штатах был построен почти миллион новых домов. К 1930 году почти каждый дом в стране имел своего владельца [600] 48 %. По цифрам см.: Heinz Umrath, «The Problem of Ownership», из: International Labor Review , 1955, issue 2, p. 110; Bruno Shiro, «Housing Surveys in 75 cities, 1950 and 1952», из: Monthly Labor Review , 1954, 744—50; данные переписи 1930 года: Kyrk, Economic Problems of the Family , 416. . В самых больших городах число тех, кто снимал жилье, было выше, однако и тут люди все чаще стремились обзавестись собственным домом. В 1920 году в Нью-Йорке и Филадельфии снимали жилье 87 % и 61 % соответственно. В 1930 году количество арендаторов понизилось до 80 % в Нью-Йорке и 42 % в Филадельфии.