Николай Пахомов - Святослав, князь курский [Proza.ry]

Сказав последнюю фразу, всадник, которого перед этим Владимир Всеволодович назвал Олегом Святославичем, легонько дернул узду, словно поторапливая коня. Но тот только удивленно повел лиловым глазом, с какого, мол, перепугу — и, конечно же, шаг ускорить даже не попытался.

Третий же князь, ехавший с первыми двумя в одном ряду — а в том, что это был князь, а не знатный боярин, сомневаться не приходилось, стоило лишь только взглянуть на его горделивую осанку и богатую одежду — в их беседу предпочел не встревать, только переводил с одно-го на другого взгляд своих карих глаз, спрятав лукавую усмешку в по-серебренных инеем усах.

Потревоженные на какое-то время молодецким свистом князя Оле-га Святославича всадники — старшая дружина русских князей — поозиравшись по сторонам и ухмыльнувшись мальчишеской выходке князя Олега, опять притихли, предавшись своим размышлениям и тихо покачиваясь в такт лошадиной трусце. Лишь только ертуальные настороженно завертели головами, пристальней вглядываясь в белоснежное безмолвие — не им предаваться дреме, их дело бдеть и бдеть… И пока всадники будут так отсчитывать поприща по заснеженной январской степи, пришло время сделать пояснение читателю как об этой необыч-ной кавалькаде во главе с тремя русскими князьями, так и о причине, побудившей князей оставить свои теплые хоромы и с малой, почти не-вооруженной дружиной, отправиться в неласковую, вечно грозящую опасностями степь.

И первым делом мы познакомимся с князьями, хотя прозорливый читатель и без нашей подсказки уже догадался, что всадник, пугнувший разбойным свистом зайчишку, был не кто иной, как Олег Святославич Тмутараканский и Черниговский, четвертый сын Святослава Ярослави-ча и внук Ярослава Мудрого. А в более сдержанном всаднике читатель явно угадал двоюродного брата Олега Черниговского, Владимира Всеволодовича, князя переяславского, прозванного Мономахом, так как матерью его была византийская царевна Софья, дочь императора Кон-стантина Мономаха. [10] Константин IX Мономах — византийский император XI в., на доче-ри которого был женат сын Ярослава Мудрого, Всеволод, отец Влади-мира Мономаха. Отцом же Владимира был Всеволод Ярославич, шестой сын Ярослава Мудрого, родившийся на три года позже Святослава Ярославича.

Двоюродные братья были примерно одного и того же возраста, им обоим уже явно перевалило за полусотню лет, ведь родились они еще при жизни их мудрого деда Ярослава Владимировича, хотя помнить его живым из-за своего малолетства не могли. Но на этом все сходство и заканчивалось. Олег Святославич, несмотря на годы, был порывист и эмоционален. Довольно часто случалось, что прежде чем его уста готовы были произнести какое-нибудь слово, длань десницы уже сжимала рукоять меча. Когда-то в молодые годы он имел пышную шевелюру темно-русых волос, легкими волнами струящихся до плеч, но годы и обстоятельства частым гребнем прошлись по ним, посеребрив и проре-див, да так, что от пышной некогда шевелюры остались только вспоми-нания, зато во всю голову красовалась плешь-залысина. Серого цвета, с золотыми искорками, глаза, так когда-то нравившиеся его первой суп-руге Феофании Музалон [11] Феофания Музалон (Музалонисса) — известная по летописям жена Олега Святославича Тмутараканского и Черниговского, уроженка гре-ческого острова Родос. , патрицианки с острова Родос, куда в 1080 году Олег, доставленный хазарскими и иудейскими купцами в качестве пленника в Византию, был сослан по приказу императора Византии Никифора Вотаниата [12] Никифор III Вотаниат — византийский император в 1078–1081 гг. , также поблекли, хотя и не потеряли твердости и колючести при пристальном взгляде князя. Тонко очерченный нос, тон-кие обветренные губы, складки на высоком лбу и вокруг рта, а также тугие желваки скул говорили об его упрямстве и тяжелом характере. Рост князя, так как он восседал на вороной масти коне, определить было трудно. Но, судя по тому, что и в таком положении он был не ниже многих дружинников, мерно колыхавшихся за его спиной, был обыкновенный, зато горделивая осанка сразу же выдавала в нем человека не толь-ко уверенного в себе, но и привыкшего повелевать другими. А кряжистость туловища и широкий разворот плеч прямо указывали на физическую мощь их обладателя.

Как мы уже сказали, на Олеге Святославиче, исходя из погодных условий, была шуба, но не овчинная, как у многих дружинников, а медвежья, теплая и не слишком тяжелая, поверх которой было наброшено алое корзно — плащ, неотъемлемый атрибут княжеского достоинства и власти. Одеяние Олега Тмутараканского и Черниговского довершали темно-синего сукна порты и подбитые мехом сапоги с толстыми кожаными подошвами и тонкими, едва различимыми на них каблуками.