Сергей Моисеев - Переход через пропасть

Как бы невзначай я заметил, что мертвые кубометры жилплощади только в присутствии кота превратятся в по-настоящему обитаемое жилище. Идея нашла всеобщее одобрение. Я описал основные тактико-технические характеристики зверя: белый с черными пятнами, короткошерстный — в общем, классический русский кот. Договор был скреплен устными заверениями. Масич чуть ли не ежедневно выходила на связь, справляясь о самочувствии и темпах роста своего питомца. Когда малыш стал самостоятельно тыкаться мордой в блюдце с молоком, настал судьбоносный момент. Я положил тряпку на дно пакета и усадил котенка. Ему предстояла поездка до Харькова, а это три часа пути с пересадкой в двух автобусах, преодоление двух линий метро и троллейбус. Мир обрушился на юную душу непонятным потоком сигналов, какие-то скрипы, возгласы и постоянная качка в замкнутом пространстве. Не так ли погибал пират во время шторма, и теперь новое воплощение его грешной души трясло в автобусе, имевшем что-то сходное с брикетом мороженой рыбы. Новая жизнь напоминала предсмертные ощущения. Кот озверел, он остервенело грыз пакет, царапался и истошно выл. По силе воздействия на психику кошачий вой не уступал царапанью ногтями по стеклу или по школьной доске.

Народ в автобусе дико озирался в попытках запеленговать источник. Недоуменно оглядывался и я. Я был небрит, обладал воспаленным взором и долгое время оставался вне подозрений. Мой юный друг в происходящем не отмечал ничего положительного — он был оторван от матери, брошен в мир и не чувствовал твердой опоры, лишь тонкий полиэтилен отделял его от неведомого. Да и представления о свободе, похоже, не позволяли коту расслабиться. Он отчаянно пытался противостоять велениям рока. Мне эти попытки виделись жалкими и бессмысленными, как труды Сизифа. Откуда бедолаге знать, что в данном случае эфемерный полиэтиленовый пакет — это его надежная цитадель и единственная область спасения.

Покинув свое убежище, он будет почти неминуемо задавлен или покалечен кем-нибудь из высших существ. Не втолковывать же ему, что есть определенные предначертания и в данный момент он не просто болтается в пакете, а несется навстречу своей судьбе с огромной скоростью. Воистину, одних котов судьбы ведут, а других тащат. Приоткрыл бы завесу будущего, прочувствовал, что не всегда стоит замыкаться на сиюминутном моменте, даже в условиях крайнего дискомфорта может таиться будущее состояние покоя и сытости. Через три часа изнурительного путешествия я вытряхнул мелкого тирана на пол в своей комнате и едва сдержался, чтобы не запинать этот писклявый комочек куда-нибудь под кровать.

Ладно, успокоил себя, осталось несколько формальностей с хозяйкой, и ты свободен. Прошла неделя. Кот на радостях лихо обгадил все углы в комнате. Предполагаемая богиня-покровительница на связь не выходила. Мое воображение рисовало апокалипсические картины: я стою на базаре с питомцем на руках, а мимо проходят вереницы знакомых. Нужно было отлучиться на пару дней, кота решил оставить у соседа по общежитию, Паши, аспиранта-архитектора. Субъективный идеалист Паша занимался самым насущным — рисовал на огромном, расстеленном на полу ватмане однотипных гомункулов с ярко выраженными гениталиями. Накануне он выиграл в «Матадоре» какой-то конкурс (никак не связанный с изобразительным искусством) и уже не сомневался, что «новым русским» для полного счастья не хватает его конгениальных творений.

— Паша, приюти животину, я и харч принесу, зверь атомный, никаких проблем не будет.

Утром через пару дней я застал творца с тряпкой в руках, гомункулы его больше не беспокоили. Он что-то раздраженно мне выговаривал.

— Любовь к ближнему — тяжкий, повседневный труд, не любишь ты животных, Паша, а ведь животные — это лакмус, индикатор, в котором проявляется твоя истинная сущность, — заключил я.

Лена по-прежнему не вычислялась, сидела без работы (последнее приложение ее деятельной натуры — какая-то эротическая газета — развалилась незадолго до описываемых событий). Телефона у нее не было, пришлось выведывать адрес под благовидными предлогами. Ненавистная маленькая тварь брошена в пакет, впереди путь с Павлова Поля на Салтовку, все повторилось: и жара, и кошачьи вопли. Не забыв надеть защитные маски безразличия, люди отрешенно раскачиваются в движущемся троллейбусе, они в плену повседневности. Сигналы слабого существа пробиваются сквозь эту толщу, маски трескаются, лица разные, а улыбки умиления почему-то очень похожи. Какой-то озверевший небритый тип избегает прямых взглядов и не дает показаться из кулька чему-то подвижному и писклявому. Своим поведением кот пытался убедить окружающих, что жить ему до ближайшего водоема. По дороге я думаю: «Если Лены дома не окажется, развиваться тебе в естественной среде, на мусорке».