Антал Серб - Призраки замка Пендрагон. Ожерелье королевы

— Нет, я в этом плохо разбираюсь. Меня в мистицизме интересует только то, что собственно называется мистикой: загадочные фантасмагории, всевозможные манипуляции, с помощью которых древние пытались подчинить себе природу. Алхимия, тайна гомункулуса, универсальные снадобья, магические свойства минералов и амулетов… Натурфилософия Флудда, где с помощью барометра доказывают существование Бога.

— Флудд? — встрепенулся граф. — Флудда нельзя упоминать вкупе со всякими олухами. Конечно, в его сочинениях много абсурдного, ведь он пытался объяснить вещи, которые в те времена не поддавались объяснению. Но в сущности, он знал гораздо больше, чем нынешние ученые, которые теперь посмеиваются над его теориями. Не знаю, что вы думаете по этому поводу, но я считаю, что если сейчас нам до тонкостей известны многие процессы, происходящие в природе, то древние лучше представляли себе всю картину в целом, весь механизм взаимосвязей окружающего мира…

Его глаза сияли гораздо оживленнее и задорнее, чем это допускали правила приличия чопорной Англии. Чувствовалось, что он оседлал своего любимого конька.

Внезапно граф устыдился своего порыва, улыбнулся и добавил беспечным тоном:

— Да, Флудд — моя слабость.

В это время к нам подошла очаровательная молодая дама и затеяла какой-то пустопорожний разговор, который граф поддержал с присущей ему галантностью. Я сидел как на иголках, досадуя на то, что нас перебили. Ничто в мире не могло заинтриговать меня сильнее, чем пылкое пристрастие человека ко всяким абстракциям: например, почему господин Икс является убежденным католиком и зачем барышня Игрек изучает брюхоногих? И в данный момент я буквально сгорал от любопытства, не понимая, почему графа так волнует личность давно умершего и справедливо забытого врачевателя и чернокнижника Роберта Флудда.

Но леди Малмсбери-Крофт, очевидно решив, что я заскучал, снова попыталась занять меня, и на этот раз весьма неудачно. Она подвела меня к высохшей, похожей на музейную мумию даме, которая тотчас пристала ко мне с расспросами, как обстоят дела с защитой животных в Румынии. Потом мне пришлось выслушать волнующий рассказ о ее переживаниях во время поездки по Армении, где, как выяснилось, обитает масса бездомных собак, вынужденных питаться чем Бог пошлет.

По счастью, рядом с нами внезапно возник мой друг Фред Уокер в сопровождении какого-то молодого человека с расчесанными на идеальный прямой пробор волосами. Он посадил этого молодого человека возле дамы, а меня утащил в сторонку, причем проделал всю операцию так проворно, что дама и не заметила подмены.

— Что представляет из себя этот граф? — спросил я у Фреда.

— О, самая интересная фигура в этой компании. Оуэн Пендрагон, он же граф Гвинед. Весьма забавный сумасброд.

— Расскажите все, что вы о нем знаете.

— С удовольствием, — оживился Фред, который был большим любителем посплетничать. — Начать с того, что несколько лет назад граф собирался жениться на своей любовнице, у которой была, мягко говоря, не совсем безупречная репутация. Ходили упорные слухи, будто ее путь в высшее общество начинался на панели в Дублине. Можете себе представить, как все были шокированы… И вдруг дама передумала, бросила Оуэна и выскочила замуж за старика миллиардера Роско, который дружил с отцом графа…

— Эта история выглядит особенно пикантной, — продолжал он, — если учесть, что граф весьма родовит и свято соблюдает семейные традиции. Говорят, в годы учебы в Оксфорде он состоял членом такой аристократической корпорации, что во всем университете кроме него нашлось только два человека, удостоенных чести быть принятыми туда. Потом те двое закончили учебу, и граф остался единственным корпорантом. Два года он прикидывал, кого бы взять себе в вице-председатели, но так никого и не нашел. Тем временем он и сам закончил Оксфорд, и корпорация прекратила свое существование.

— Вынужден вас разочаровать, Фред, но я не нахожу здесь ничего из ряда вон выходящего. Обычно ваши истории более увлекательны. Я ожидал услышать о нем что-нибудь совершенно невероятное, ведь у него прямо-таки удивительная голова. А то, что аристократ собирался обвенчаться с женщиной, вышедшей из низов общества, я нахожу вполне естественным. Его аристократизма с лихвой хватило бы на двоих.

— Вы правы, Янош. И я рассказал вам это вовсе не для того, чтобы убедить в его незаурядности. То, что граф — необыкновенный человек, вам каждый скажет. Просто из всех историй, которые я слышал о нем, эта наиболее достоверная. Все остальное — сплошные нелепости, бред сивой кобылы.