Адам Уильямс - Дворец райских наслаждений

Голова его упала на руки, и через мгновение он уснул. Перед тем как сознание померкло окончательно, в воображении промелькнули воздушные, легкие одежды, мягкие волосы, прекрасные карие глаза, приоткрывшийся красногубый рот, острые мелкие зубы, изящный изгиб хвоста, когти и клыки.

Первые лучи восходящего солнца залили красным светом деревянные стены домов. С наступлением рассвета песчаная буря сгинула, и в саду леди Макдональд снова воцарились тишина и покой. Существа ночи, если они вообще существовали, вернулись к себе, в царство человеческого воображения, которое их и породило. Переводчик спал неспокойно, то и дело вздрагивая. Листки служебной записки, содержавшие в некотором смысле не менее фантастические планы и тайны, принадлежавшие миру «Большой игры», один за одним падали на пол.

Доктор Аиртон рассказывал мандарину о банде налетчиков, слава о которой гремела по всему Дикому Западу.

— Несомненно, Буч Кэссиди закоренелый преступник, но преступник образованный, — произнес доктор, шаря по карманам в поисках спичек и трубки.

Мандарин удобно расположился, откинувшись на лежанке. Он уже выкурил две трубки опиума, перекусил и провел час в обществе своей любимой третьей наложницы и теперь благодушно глядел на одетого в сюртук иностранца, сидящего перед ним на стуле. Служанка, шелестя шелковыми одеждами и позвякивая украшениями, нагнулась, наполнила чаем фарфоровые чашки, плавным движением переставила чайник на витой жаровне и, поклонившись, вышла.

— Спасибо, — доктор Аиртон проводил взглядом изящную фигурку. Вокруг его головы плавали клубы дыма. — Должно быть, вас удивит тот факт, что Буч Кэссиди происходит из хорошей английской семьи, — продолжил он. — Его отец был мормоном, хотя сам Буч родился в Аррингтоне, что в Ланкашире. Может, Бучу и не довелось учиться в одной из хороших школ восточного побережья, однако совершенно очевидно, что, так или иначе, он получил образование. Чтобы спланировать ограбление поезда, нужен незаурядный ум.

Последние слова заглушил донесшийся со двора шум ссоры. Вопли и крики проникали сквозь освещенные солнцем настенные панели с окнами. «Видать, опять повар со слугой», — подумал доктор. Его всегда удивляло, что слуги позволяли себе устраивать свару фактически в присутствии хозяина. В доме английского судьи подобное и представить невозможно. Мандарин не выказал и тени неудовольствия. Он терпеливо подождал, пока голоса бранившихся не стихнут.

— Значит, ограбить поезд непросто? — пробубнил он.

— Очень непросто, — ответил доктор. — Нужно многое предусмотреть и спланировать. Нужно знать расписание поездов, иметь своих людей на станциях, заблокировать пути, приготовить динамит, уметь обращаться с лассо. К тому же необходим план отхода и строгая дисциплина в банде. А банда состоит из непокорных головорезов.

— Когда мы закончим строительство железной дороги, мне потребуется обучить солдат отражать нападения разбойников на поезда.

Доктор Аиртон усмехнулся. Он представил забавную картину: китайцы с косичками в масках и сомбреро, размахивая шестизарядными револьверами, галопом преследуют мчащийся поезд.

— На мой взгляд, вам не о чем беспокоится, да-жэнь.

«Да-жэнь» — «Великий» — именно так, следуя правилам этикета, Аиртон обращался к мандарину. Они были старыми друзьями, однако доктор был крайне щепетилен в вопросах титулования местных чиновников. Он ожидал от них ответной щепетильности, поэтому к Аиртону обращались, называя его ишэн — «врач» или дайфу — доктор. Он знал, что в городе его называют «Крысоедом» — Чи-лаошу, однако никто не смел произнести это ему в лицо. И все же Аиртон гордился этим прозвищем. Он получил его четыре года назад, когда впервые прибыл в Шишань, охваченный эпидемией бубонной чумы. Вскоре после прибытия он разослал по городу глашатаев с наказом объявить, что заплатит десять монет за каждую крысу, вне зависимости от того, мертвой она будет или живой. Немногие сомневавшиеся горожане на сей раз окончательно уверовали в то, что все иноземцы больны на голову, однако развернувшаяся охота на крыс значительно сократила количество хвостатых переносчиков болезни и помогла усмирить бушующую эпидемию. Мандарин приказал воздвигнуть в честь доктора стелу, а еще в городе поговаривали, что Аиртон получил орден от самого императора. Это позволило доктору вернуть доброе имя, но прозвище пристало намертво, отчего и по сей день на пороге нередко появлялись крестьяне, которые, желая угодить странным вкусам доктора-гурмана, приносили целые корзины дохлых мышей.