Адам Уильямс - Дворец райских наслаждений

Мандарин подался вперед и деликатно пригубил чай. Он был одет в домашнее, широкие белые штаны закатаны до колен, а седая косица обвивала шею. Его голубой халат и шапочка с нефритовой пуговицей, предназначенные для официальных церемоний, болтались на вешалке. За лежанкой от пола до резного потолка, украшенного росписью, высились книжные полки, задернутые занавесками из желтого шелка, скрывавшими свитки, книги и классические произведения китайской литературы, написанные на сшитых дощечках. Доктор Аиртон знал, что на одной из полок хранится знаменитая коллекция порнографических гравюр. Мандарин показал их как-то Аиртону, после чего долго хохотал над сконфузившимся доктором.

Залитый солнцем пол покрывал сине-белый тяньцзиньский ковер, а в глубине кабинета, в полумраке, стояли столики и стулья, выполненные в простом стиле эпохи Мин. Там же громоздился заваленный бумагами письменный стол, на котором стояли вазочки с кисточками и каменная чернильница. Стены украшали свитки с шедеврами китайской каллиграфии — подарки от учителей, художников и чиновников. В одном из углов громко тикали старинные часы. В тонких лучах солнечного света причудливыми драконами плавали клубы табачного дыма и мириады пылинок. Запах табака смешивался с едва уловимым ароматом благовоний, старого парфюма, затхлости и пыли, тонкий слой которой покрывал весь кабинет. Помещение было маленьким и напоминало Аиртону каюту клипера, но теснота придавала комнате уют, словно подчеркивая атмосферу близости и доверия между собеседниками.

Мандарин был склонен к полноте, но широкое лицо и крепкое сложение скрадывали невысокий рост. «Плечи как у игрока в регби, — как-то сказал доктор жене, — а руки как у мясника. Ты только представь: он сидит в своем парадном одеянии в ямэне, брови нахмурены, за спиной палач с мечом, а в ногах, в пыли, забитый в колодки, елозит преступник и гадает, снесут ему по приговору мандарина голову или все обойдется сотней ударов плетью. Дорогая, это человек дикого, необузданного нрава, хладнокровный и кровожадный. Негодяй, которого следует опасаться. Впрочем, я ему симпатичен». «Эдуард, ты же говорил, что он старый», — взволнованно произнесла Нелли. «Говорил. Ему, может, шестьдесят, хотя с тем же успехом может быть и восемьдесят. Он очень хорошо сохранился. Он силен, причем во всех смыслах. Ездит верхом на охоту, стреляет из лука. Знаешь, однажды я пришел слишком рано и застал его в саду, где он упражнялся с мечом. Меч у него огромный, а он размахивал им над головой, словно перышком, одновременно двигаясь, точно как акробат в цирке, только медленно. Наверное, это была гимнастика тай цзи цюань — люди занимаются ею каждый день у реки. Но я никогда в жизни не видел, чтобы упражнения выполняли с таким здоровенным мечом. Мандарин потом мне его показал — я едва сумел поднять его. Сказал, что когда-то этот меч принадлежал одному из тайпинских военачальников, которого он убил в юности. А что это за меч! Рукоять инкрустирована яшмой, а лезвие острое, как бритва. Интересно, сколько же голов он снес?» — «Будь осторожен, — сказала доктору жена. — Тебе нравится меня пугать, вот ты всякие страсти и рассказываешь. Знаю, ты так шутишь, но я этих шуток не понимаю. Эдуард, судя по тому, что ты рассказываешь, мандарин — ужасный человек. Может, лучше…» — «Он мой друг, Нелли», — прервал ее доктор.

Он искренне в это верил. У мандарина и у доктора был философский склад ума, оба они были образованными людьми. Помимо всего прочего, мандарин испытывал неистощимый интерес ко всему, что происходило в мире, и доктору приходилось рассказывать об Англии, Британской империи, Европе, балансе сил, развитии науки и техники и даже об оружии. Вне всякого сомнения, беседы с мандарином шли на пользу и Китаю, и Британии, не говоря уже о больнице и железной дороге. Вдобавок ко всему теперь доктор был официально назначен врачом при железной дороге, поэтому ему часто приходилось общаться с местными чиновниками, которые могли оказать строительству значительную помощь, но могли и навредить.

Доктор Аиртон глубоко вздохнул. Он снова отвлекся, что часто случалось, когда в беседах с мандарином повисали длинные паузы. О чем они говорили? Ну конечно, о железной дороге, он еще рассказывал мандарину о бандах, грабящих поезда. Преступления разбойников стали сюжетом бульварных романов, которые доставили в посылке из главного управления миссионерской деятельностью в Эдинбурге вместе с лекарствами, журналами, английскими газетами и домашней утварью для жены. Доктор был рад, что мандарин спросил о железных дорогах, опутавших сетью Америку. Потом разговор перешел на разбойников — тему, которая в данный момент вызывала у Аиртона наибольшее беспокойство. Несмотря на то, что глаза мандарина оставались полуприкрытыми, доктор чувствовал на себе изучающий взгляд.