Катя Федорова - О том, что есть в Греции

Гости увлеклись славлением сладких вин. Чмокали губами, вспоминая их солнечный вкус, и водили своими чуткими к удовольствиям греческими носами круги по воздуху, воображая матовый медовый аромат. Один рассказал, что, когда он был маленьким и его причащали в церкви, он ухватил священника за бороду и не отпустил, пока ему не дали еще. Второй добавил, что на острове Самос приобщают не красным, а белым вином.

– Это еще почему? – удивилась я.

– Потому что оно там вкусное.

– Так ведь неканонично, не? Это же кровь Христова?

– А что делать? Это вино гораздо старше христианства!

Греция: каждый день новости о событиях V века до нашей эры.

В деревне меня оттирают от интересных работ. Я же городская, поэтому никакого доверия: не дай бог переведу продукты. Мне перепадает непрестижное: вымыть салат для магерицы или сорвать укроп. Тетя Алексо сама варит фету, ставит йогурт из овечьего молока, чистит бараньи кишки для кокореци, лепит пирожки из свежего сыра: такого не купишь в магазине, сугубо пелопоннесский раритет.

На обед спаржа, картошка, оливки, жареная мизитра, вино. Алексо критически смотрит мне в пробор: «Волосы будешь укладывать у Симопулоса?»

Пришлось ехать к Симопулосу. Это парикмахер в соседней деревне. Для всех клиентов у тупейного художника одно полотенце и один и тот же прием: специальной вилочкой он поднимает на темени вертикальные чубчики и начесывает волосяные бомбы в стиле ранних 90-х. Вышли от него с Алексо одинаковые, как близнецы.

В деревне строгий распорядок дня. Все по часам, как в армии. Александра говорит мне:

– Я заходила к тебе днем, но ты спала!

– Тетя, но я не сплю днем!

– А что же ты делаешь? – Реплику сопровождает взгляд, полный недоумения.

В деревне сильны стереотипы, иначе и быть не может. Какая иначе она деревня? Для экспериментов и новаций поезжайте в город. Тут все останется так, как было и сто, и двести лет назад.

Дядя Мицос заявляет категорически:

– Ягнятина – царь мяса.

Йоргос, отравленный легкомысленной атмосферой большого города, пытается возразить:

– Ну почему, дядя. Если поросенок не покупной, а свой, тем более запеченный в духовке…

Мицос усмехается:

– Поросенок? Но что твой поросенок сможет сделать царю?!

Главный герой этого мира – это Алексо. Родила четверо детей. Всю жизнь пахала на износ. Казалось бы, человек как на ладони, простец, без перчинки, скучный божий угодник. Ан нет, сюрприз. Вопреки замурованной в генах крестьянской бережливости, она каждую Пасху покупает новые тарелки. Как вы думаете, зачем? Да чтобы разбить старые, бросая их под ноги танцующим. Мама Греция в миниатюре. Неисчерпаемая, яркая, страстная. Огонь, который освещает этот мир.

«Аптека на улице Ликурга открыта целый день», – гласит рекламное объявление на бетонном столбе. Главное – не забыть солнечные очки, выходя из дома. Даже если идет дождь: небо все равно скоро прояснится. Здесь так много света, как будто на это место направлен персональный софит. Свет шумный, густой, осязаемый. Он оседает на коже и волосах, вступает с ними в химическую связь, меняет их цвет, состав, суть. Проникает в кровь, поправляет настроение. Греческое солнце – экстраверт, открытый для диалога с человеком. И как от любого экстраверта, от него быстро устаешь. Греческий эдемский пейзаж – доказательство того, что создатель мира запланировал для этой местности благоденствие. Тяжкая послеполуденная жара свидетельствует, что не все пошло по плану. В два часа большинство магазинов закроется до вечера, надо спешить. Я пробираюсь по узенькой полоске, которую оставили тротуару сорные заросли олеандров.

Говорю продавцу в рыбном отделе: – Полкило креветок, пожалуйста!

Он выбирает любовно и придирчиво, будто устраивает смотр царских невест.

– Гляньте-ка на эту! – протягивает мне ладную, полную креветку.

Она вздрагивает у него на ладони. И вдруг непринужденно, как Л а Гулю, исполняет канкан.

– Обратите внимание, – продавец вдруг становится очень серьезным. – Это не я двигаю ее ножкой! Это она сама! Лучший выбор! Купите «сиди» с шумом моря, зажарьте креветок… Вот вам и лето!