Сесил Рот: Иудеи в Венецианской республике. Жизнь в условиях изоляции

Договор 1777 года можно считать самым невыгодным для евреев за всю историю. С экономической точки зрения община была отброшена на 250 лет назад. Евреям запрещали заниматься каким бы то ни было производством, нанимать рабочих-христиан, торговать зерном и продуктами питания. Любое занятие, подразумевавшее хотя бы отдаленную конкуренцию с гражданами христианской веры, строго запрещалось. Евреи больше не имели права выступать агентами, посредниками, брать на откуп любую государственную монополию или занимать пост, как-либо связанный с управлением финансами Венецианской республики. За исключением богатых экспортеров, занятых внешней торговлей, евреям отныне позволялась лишь унизительная торговля подержанными вещами — если не считать тех, кто был занят непродуктивным содержанием ссудных банков. Производство любого рода можно было вести, лишь получив от правительства специальную лицензию. Судя по всему, добиться такой лицензии было очень трудно. Ограничения относились не только к столице, но и ко всем венецианским материковым владениям. Вдобавок к запрету торговать зерном и продуктами питания по 83-й статье договора евреям запрещалось жить в тех деревнях и сельских общинах венецианских владений, где не было гетто. В некоторых сельских общинах к тому времени уже обосновались довольно крупные еврейские общины. Это условие, по отзывам современников, во многом было вызвано постоянными стычками между местными евреями и теми, кто иммигрировал из других мест.

Евреи встретили новые ограничения с ужасом. Община Вероны неоднократно писала на Святую землю, умоляя тамошних раввинов молиться за них у западной стены храма в Иерусалиме и на могилах патриархов в Хевроне. Начали общий пост, «чтобы подготовить сердца людей Израиля к покаянию во время гнета». Не только евреи испытали ужас. Муниципальный совет представил просьбу центральным властям, указывая, что еврейская община всегда была занята в коммерции и производстве. Члены совета просили, чтобы евреям не мешали работать. Жители небольшого поселения Ченеда жаловались, что из-за новых запретов они неизбежно останутся без зерна, которое с незапамятных времен поставляли им евреи. Такие просьбы произвели впечатление на венецианских Avvoga-dori di Comun. Они решили, что новые ограничения противоречат законодательству, поскольку были приняты без согласования с жителями подвластных Венеции территорий, которых указанные вопросы касались непосредственно. Avogador Ангаран и Карло Контарини публично указали на заседании Совета, что некоторые крупные еврейские компании оказывали государству большие услуги. Поэтому введение новых законов отложили.

Некоторое время в республике кипели страсти. Кое-кто открыто угрожал поджечь гетто, если Большой совет не ратифицирует новые законы. В конце концов оппозиция одержала верх. Ограничения подтвердили и ввели в действие несколькими указами дожа. В Падуе евреев вытеснили из шелковой промышленности, которую они же ввели и развили. Примеру Падуи последовали во всех венецианских владениях. В Вероне удар, нанесенный процветанию общины, оказался настолько тяжелым, что в 1778 году община смогла предоставить лишь ⅙ взносов на содержание синагоги. На следующий год условия оставались такими тяжелыми, что возникла необходимость ввести строгий режим экономии, чтобы не давать правительству нового повода для вмешательства. Скорее всего, в других местах условия были не лучше. Набожные евреи считали, что можно найти в последней «Песни Моисея», которая якобы предсказывает будущее, подробное указание на нынешние преследования и на неизбежные страдания, какие вследствие этого ждут Венецианскую республику.

Худшим из нововведений стало изгнание евреев из небольших городков на венецианских территориях. Их изгоняли безжалостно. 6 октября 1778 года, «во имя порядка и надлежащего управления», поступили приказы изгнать евреев из всех селений на территории Падуи, где не было гетто. В конце следующего года еврейские общины Монтаньяне, Гонсельве, Читаделле и Монселиче прекратили существование. В провинции Фриули приказ также был приведен в исполнение; больше всего пострадали общины Гонарса, Спилимберго и особенно Сан-Даниэле. Многие семьи оказались сорваны с места и очутились в полной нищете. Исключение сделали только для Исаака Луццатто, которому, в ответ на просьбу местного населения, позволили остаться в последнем из указанных мест и практиковать медицину. Ему хватило самоотверженности подумать о своих единоверцах, несмотря на собственное спасение. Запасшись рекомендательными письмами, он поехал в Вену, намереваясь получить от тамошнего правительства разрешения для сосланных обосноваться на австрийской территории. Таким образом, большинство согнанных с места евреев нашли приют в Триесте, Гориции и окрестностях. Здесь эстафету помощи принял Марко Луццатто, сам уроженец Сан-Даниэле. Он заручился помощью и сочувствием общины Триеста к ссыльным и собрал для них деньги в Ливорно, Мантуе и Венеции. Именно из-за того бессмысленного изгнания Самуэль Давид Луццатто, величайший итальянский ученый еврейского происхождения, родился на территории Австрии, а не Венеции, как все его предки на протяжении многих веков.