Сесил Рот - Иудеи в Венецианской республике. Жизнь в условиях изоляции

На следующий год произошел инцидент, в котором типография Джустиниани сыграла главную роль и которому суждено было отразиться на всем еврейском мире. Литературе на иврите угрожало полное исчезновение. Рабби Меир Падуанский, выходец из выдающейся семьи раввинов, которая берет свое начало в городе Катценел-ленбоген в прусской провинции Гессен-Нассау, принадлежал к числу самых видных талмудистов своего времени; его мнением по запутанным вопросам еврейского права интересовались во всей Европе. Он щедро делился обширными знаниями и руководил подготовкой к публикации «Сильной руки», знаменитого кодекса законов Моисея Маймонида. Судя по всему, условия, предложенные Джустиниани, который к тому времени стал монополистом на издание еврейских книг в Венеции, оказались слишком невыгодными. Поэтому автор заключил соглашение с другим венецианским аристократом по имени Альвизе Брагадини. Под именем последнего открыли новую типографию, которая в 1550 году и издала труд. Джустиниани немедленно подготовил к печати другое издание «Сильной руки». Скорее всего, он выпустил его на рынок по очень низкой цене, рассчитывая разорить конкурента. Раввин Меир Падуанский, поняв, что у него почти нет надежды компенсировать убытки в венецианских судах, обратился к своему родственнику, Мозесу Иссерлесу из Кракова, который тогда считался крупнейшим авторитетом среди европейских раввинов. Последнему все было ясно. Произошедшее стало недвусмысленной попыткой сбить цену, и потому следовало осудить конкурента как с научной, так и с экономической точки зрения. Поэтому Иссерлес под страхом херема запретил всем евреям покупать издание, выпущенное Джустиниани.

Джустиниани придумал верное средство для защиты. В равных условиях он не имел шансов. Но, если книга конкурента казалась безупречной с точки зрения закона, на нее можно было нападать как на литературное произведение. Поэтому Джустиниани донес на издание рабби Меира в Рим, сообщив, что оно содержит материалы, оскорбительные для католической веры. Ему нетрудно оказалось привлечь евреев-вероотступников, которые поддержали такую точку зрения и нашли куски, которые, с помощью значительных диалектических усилий, вырывания из контекста и рассмотрения вне исторического фона, представили искаженно. Джустиниани просил признать произведение нежелательным. Вскоре Брагадини последовал его примеру, написал донос на тех же основаниях и теми же средствами развенчал работы, опубликованные его конкурентом. Вскоре при папском дворе появились две соперничающие команды вероотступников, которые работали на ту или другую сторону и систематически, отчасти из выгоды, а отчасти от злобы, чернили все самые благородные произведения еврейского ума. Среди них следует отметить двух внуков Элиаса Левита, выдающегося гуманиста предшествующего поколения, который не только перешел в христианство, но и принял монашеский постриг. В Риме стремительно нарастала волна обскурантизма, что через несколько лет почувствовали на себе евреи, жившие в Папской области. Основания для такой реакции были готовы. Из частного спора между двумя конкурирующими издателями возникли нападки на еврейскую литературу в целом. Вопрос представили на рассмотрение Папской курии. То, что типография Маркантонио Джустиниани, ставшая изначальным предлогом для разногласий, простаивала с 1552 года, значения уже не имело. К тому времени обе стороны так глубоко увязли в споре, что уже не могли сдать назад. 12 августа 1553 года папа Юлий III издал печально известную буллу, в которой Талмуд и прочая иудейская духовная литература назывались богохульными, нечестивыми и приговаривались к сожжению. Через несколько месяцев, в день еврейского Нового года (9 сентября 1553 года), на Кампо-деи-Фиори в Риме устроили аутодафе. Большое количество книг на древнееврейском языке предали огню.

Вскоре примеру Рима последовала Венеция. Поскольку венецианских ортодоксов считали подозрительными, они сочли необходимым подчиниться в мелочах. Поэтому Венеция превзошла даже обскурантизм Рима. 21 октября 1553 года Совет десяти издал указ, по которому доставке в Esecutori contro la Bestemmia («Антибогохульная комиссия») для уничтожения подлежали не только сам Талмуд (как было предписано папской буллой), но также все «относящиеся к нему сборники, конспекты и прочие труды». Указ подлежал исполнению в десятидневный срок. Ослушникам грозил двухлетний срок на галерах или тюремное заключение сроком на пять лет, за чем следовало вечное изгнание с территории Венецианской республики. Легко представить чувства евреев, когда они услышали новый указ, который объявили со ступенек собора Святого Марка и на Риальто. Под действие указа подпадали почти все еврейские книги; во всяком случае, чиновники, которые следили за исполнением указа, не знали иврита и потому не делали различий. Иногда к сожжению приговаривались даже экземпляры Библии. Преследование еврейской литературы происходило на всей территории Венеции. Там свирепствовали больше, чем в других областях Италии. Даже на далеком Крите исполнители безжалостно следовали венецианскому примеру. К уничтожению книг на иврите подстрекал вероотступник Елеазар бен Рафаэль, который уверял, что ни одна книга на древнееврейском языке не может быть незапятнанной. Уничтожению подверглись даже книги, находившиеся в библиотеках некоторых ученых-христиан, например, Андреаса Мазиуса. По свидетельству хроникера того времени, разрушители «тянули руки даже к свиткам Торы в ковчеге Завета; но главы конгрегации закрыли их собой и спасли». Повсеместно конфисковали и уничтожали великолепное издание Талмуда, на которое Бомберг потратил столько средств и сил. Именно этим объясняется феноменальная редкость издания в наши дни. Сыновья раввина Давида ибн Яхьи, которые привезли в Венецию вполне безобидные сочинения своего праведника-отца, не ожидали такого исхода, когда прибыли в Падую. Они с ужасом смотрели, как в огонь бросили рукопись, которую они так высоко ценили. Рабби Иуда ди Лерма незадолго до этого издал труд «Лехем Иегуда», в котором речь шла о «нравственности отцов». Весь тираж, 1500 экземпляров, был конфискован и уничтожен; и несчастному ученому, который был уже в преклонном возрасте, пришлось восстанавливать свой труд по памяти. Аутодафе в Венеции состоялось на площади Сан-Марко. Проявив преувеличенное бессердечие, городские власти устроили сожжение в субботу. Еврейские общины по всему миру считали сожжение книг не меньшей потерей, чем гибель своих братьев; в то время как преследования затрагивали их тело, произошедшее касалось их души.