Никита Тихомиров - Хождение в Похъёлу

Плёс плавно изгибался то в одну, то в другую сторону. Безмятежная вода отражала неровную кайму чёрного на фоне опускающегося солнца леса. Мириады стрекоз со звоном проносились над головой. По отмелям торопливо сновали серые кулички. Безмятежность и очарование вечера нарушали только люди, затеявшие игру на реке. Им было некогда наслаждаться разлившимся окрест покоем. Напряжённые тела их были отданы борьбе, разум подчинён одной лишь цели — если и не победить, то обязательно дойти до стойбища, где заканчивается гонка, и ни в коем случае не прийти последними, чтобы не стать объектом всеобщих насмешек. Борьба стала всей их жизнью на время состязания, и ничто не могло отвлечь их, вырвать из состояния эйфории соперничества. Даже те, что отстали, пробив берестянку о предательскую корягу, подсунутую Водяным, или те, что не смогли отвернуть от громады затора, изрядно покорёжив лодку, — все они выкладывали последние силы, чтобы довести гонку до конца: кто спешно клеил берестяную заплату на повреждённое днище, кто пытался с помощью лыковой верёвки стянуть расколовшуюся распорку. И никто не отчаивался, напротив, с упорством, достойным муравья, что тащит в свой дом побеждённого жука, каждый рвался вперёд.

Пойкко немного сбавил темп — теперь и так уже было видно, что Калхе от них не уйти. Равномерными сильными гребками они подгоняли берестянку всё ближе и ближе к соперникам. Калха и его товарищ то и дело оглядывались, пытались набрать ход, но это им не удавалось. Тем не менее, Пойкко никак не мог подобраться к их лодке вплотную. Сил и упорства Калхи и второго паренька (кажется, Соори) пока ещё хватало, чтобы удерживать первенство.

За новым поворотом река стала мелкой. Несколько покрытых зеленью брёвен перегораживали русло. Лодка Калхи упёрлась в первое бревно и юноши, не мешкая, выскочили и перетащили её на свободную воду. Пойкко и Итки заранее выбрались из своей берестянки и тоже провели её поверх выступающего ствола. Когда они подошли ко второму препятствию, Калха и Соори уже перелезали через четвёртую и последнюю лесину.

— Ничего, далеко не уйдут! — зло пробормотал Итки, утерев кулаком нос.

И вновь они шли по плёсу. Локоть за локтем отыгрывая расстояние. Среди густой листвы ольшаника сверкнул белый лоскут бересты: до Саусурри осталась четверть пути. Мельком друзья заметили нескольких Сууто, стоящих подле сигнального знака. До них даже донеслись их крики, которыми охотники приветствовали, а заодно и подгоняли первые две берестянки. В угоду нежданным зрителям, да еще и потому, что время для решающего рывка наступило, Пойкко и Итки вновь приналегли на вёсла. Узкий нос берестянки был нацелен на лодку Калхи. На передней лодке юноши старались не меньше, но их сил уже явно не хватало. Берестянка Пойкко набрала ход и, когда впереди вновь наметился поворот, лодки почти соприкасались, идя след в след. Вытянутой руки хватило бы, чтобы дотянуться с одной из них до другой.

В поворот вошли уже бок о бок. Стремительное течение толкнуло берестянку Пойкко и Итки на лодку соперников. Ударились и запутались вёслами. Все разом закричали, пытаясь расцепиться. Но сила течения не давала ни времени, ни возможности: лодки сносило прямо к полупритопленным у берега брёвнам. Вода зловещё клокотала под днищами и с пеной вырывалась позади. Калха попытался ногой отпихнуться от лодки Пойкко и Итки, но это ему не удалось, нога скользнула по влажному борту и с размаху врезалась в вечно мокрый нос Итки. Тот взвыл от испуга и боли, и под его дикие крики лодки на полном ходу врезались в выступавшие гнилые стволы.

Раздался треск ломавшихся перекладин, шелест трущихся берестяных бортов, в разные стороны полетели люди и вёсла. Пойкко вынырнул у самого берега, возле одного из стволов. Торопливо ухватился за него и начал карабкаться наверх. За спиной услышал сдавленный крик-вздох и обернулся — Итки, белый, задыхающийся, колотил по воде руками. Калха с напарником вылезали на осыпающийся глинистый берег немного ниже. Лодки, зажатые в брёвнах, дрожали прямо возле него. Пойкко молниеносно скатился по бревну в воду и, протянув руку, ухватил захлёбывающегося Итки за косматую макушку. Подтянув его к себе, попытался выбраться на берег, но не смог: Итки совсем обмяк и только кашлял и отплёвывался, совсем не помогая. Тут чьи-то руки схватили их обоих и потянули вверх — то оказались Калха и Соори.

Очутившись на берегу, Пойкко, Калха и Соори оставили приходящего в себя Итки и бросились к лодкам. Они по одной выволокли их на скользкий берег и осмотрели. Лодка Пойкко и Итки была цела, только одна из распорок надломилась, но сохраняла цельность. А вот лодка Калхи и его товарища пострадала куда больше: правая носовая перекладина была разломана напополам, куски разорванной бересты торчали клочьями, три распорки тоже переломились и пропороли дно. Было ясно, что без хорошей починки их берестянка больше не поплывёт. Лицо Калхи стало серым от досады, всегда горящие глаза потухли. Он осознал своё поражение. Соори ещё пытался стянуть разошедшуюся носовую обшивку, проделывая дырочки, чтобы потом вставить в них верёвку и стянуть.